— Бабушка…
— Почти восемьдесят лет уже как бабушка! — со щелчком открыв портсигар, она достала сигарету и с наслаждением прикурила ее, выдыхая в сторону облако сизого дыма. — Знаешь, Андрюша, я всегда была на твоей стороне. Начиная с детства, когда твоей матери пришла идея отдать тебя в балетную школу…
— А что здесь такого? — не удержался я, зная, как бабуля всегда реагировала на эту тему. — Был бы сейчас известным балеруном…
— Петухом! — перебила меня бабушка. — Вот кем бы ты был.
— Ну хоть не курицей, — рассмеялся я.
На самом деле с тем бабушкиным решением я был согласен на все сто процентов. Если бы не ее категоричный запрет на… балерунство, бегать бы мне сейчас в балетной пачке, а не заниматься тем, что действительно приносит удовольствие. Ну, и неплохой заработок, что скрывать. Кто бы мог подумать – ведь игрушки создаю. Пусть и компьютерные, но все равно – игрушки. Отец долго не принимал моего подобного увлечения, и кто знает, как бы все сложилось, если бы не вмешалась ба. Это ее: «Оставь сына в покое, или лишу наследства!» – заставило папу не мешать мне углубляться в программирование.
— Ну вот скажи, что тебе стоит порадовать старушку и приехать на ее юбилей? — затушив сигарету в пепельницу, ба сменила тон на более жалостливый. — Возможно, что на последний юбилей в моей жизни. А может и вовсе, на последний день рождения в принципе.
— Ба…
— Не бабкай! Не бабкай! — скрипучим голосом проорал из клетки Баскервиль.
— Даже Баксик запомнил, а ты все не можешь. Не бабкай, Андрюша, — покачала головой бабушка, ожидая продолжения речи от птицы.
Но, как ни странно, Баскервиль молчал. Никто точно не знал, сколько слов знала эта птица, но вот то, что впитывал он в себя новое как губка – факт. Как ребенок – легче запоминался мат. Затем шли непристойные анекдоты, отрывки из которых он, как ни странно, выдавал вполне в тему. Чем и злил ужасно. Но что возьмешь с глупой птицы?
— Бабуль, я же тебе объяснял, что…
— Много работы и бла-бла-бла, — передразнила она меня, не дав договорить. — И родни слишком много, и половину ты видеть не хочешь, а другую знать не знаешь… Андрей, — приняв абсолютно собранный вид, бабушка стала похожа сама на себя. На Агнессу Винировну. Дали же имечко моему прадеду… — Я не буду угрожать тебе лишением наследства. В конце концов, ты единственный, кто у меня в принципе никогда не клянчил. Я тебя прошу как внука. Любимого и, я надеюсь, любящего. Приезжай на мой юбилей. Всего на три дня.
— Я тебя очень люблю, ба, — ответил я, найдя ее руку и сжав в своей. — И обязательно тебя поздравлю. И приеду, когда родственная мишура разъедется по своим домам. У меня правда много работы и…
— Как знаешь, — как-то резко уступила мне бабушка, приняв мой ответ. Подозрительно резко.
— То есть, ты не затаишь обиду? — уточнил я.
— Нет, — вполне искренне улыбнулась ба. — Знаешь, а так даже лучше будет. Я Таечку пригласила. Ну что она тебе глаза мозолить будет? Только локти себе зря искусаешь, понимая, какой дурак и что упустил.
— Ты пригласила Таю? — словно чужим механическим голосом переспросил я, не веря своим ушам. — Зачем?!
Такого от бабушки я не ожидал. Мне словно под дых дали! А заодно и по голове, на мгновение оглушая.
От злости я едва себя сдерживал, чтобы не заскрипеть зубами.
Она действительно это сделала? Пригласила Таю? А у бывшей хватило наглости принять это предложение?!
