Оказавшись на ресепшене, я сдуру влетел в крутящиеся двери, не обращая внимания на растерянные взгляды и возгласы, и, свезя коленями каменные плиты у входа, помчался прочь от отеля.
«Только не оборачивайся! Не оборачивайся!» – набатом било в голове.
Мне казалось, что Митч бежит следом. И как только догонит, то сразу убьет. Я слышал его шаги, чувствовал затылком его дыхание. И это заставляло бежать и бежать, снова срывая в кровь легкие.
***
– Отец!
Ввалившись в дом, я шлепнулся на пол, проскользив по нему пару метров, но тут же подорвался, ворвавшись в гостиную. Родители были там. Привычно обложившись тонной бумаг, они о чем-то спорили, склонив друг к другу головы. Но стоило мне показаться в комнате, как оба выпрямились, уставившись на меня.
Я, уперевшись руками в колени, пытался отдышаться. Впервые в жизни мне нестерпимо захотелось кинуться к матери на шею, почувствовать ее родные объятия, услышать успокаивающие слова. Услышать, как отец скажет, что мы со всем справимся, и мне не о чем переживать. На глаза навернулись слезы. Вот же они, родители, самые близкие мне люди. Люди, которые поймут и поддержат, чтобы не случилось. Ведь так это работает, верно? Семейные узы. Выпрямившись, я уже сделал шаг к ним, как…
– Алекс. Что это за вид? Ты выглядишь совершенно недостойно своего имени.
Ледяной тон матери, в котором очень хорошо улавливалось отвращение, пригвоздил меня к месту. Пару раз открыв и закрыв рот, я сглотнул.
– Я… меня… на меня напали… – хрипловато выдавил я. Горло болело после бешеного бега и вчерашних криков.
Родители переглянулись. Во мне вновь зародилась надежда, что вот сейчас в их глазах мелькнет тепло, и они раскроют мне объятия. Но взгляды из-под модных очков по-прежнему светились снисходительностью и недоверием.
– Ну и кто же на тебя напал, Алекс? – вкрадчиво поинтересовался отец. Вздохнув, он снял очки и потер переносицу. Как будто бы надоедливый сынишка своей болтовней о потерянной машине отвлекает его от важного дела.
– Митчелл… Морган… – шепотом произнес я, не мигая глядя на отца.
Вся ситуация казалась мне какой-то жалкой пародией на дешевый фильм ужасов. Это было неестественно, наигранно, глупо. Но все это происходило со мной.
Отец снова переглянулся с матерью и, поднявшись, подошел ко мне.
– Повтори.
Я отчаянно замотал головой. Произносить это имя снова я не хотел. Я хотел соскрести его ногтями из своей памяти, разодрать всю подкорку мозга, но больше никогда и нигде не слышать его. Отец покачал головой, окинув меня взглядом с головы до ног.
– Ты серьезно думаешь, мальчик, что я поверю, будто такой человек, как мистер Морган нападет на тебя? Да и вообще на кого-либо. Это полный абсурд.
– Папа… – едва слышно выдавил я. Меня снова затрясло.
Еле двигаясь, я повернул голову к матери. Ее взгляд смягчился. Совсем немного, на сотую долю градуса, но все же.
– Алекс. Сын, – начала она, отложив документы и сложив руки на коленях. – Как он мог напасть на тебя?
– Выпускной…
Мой голос дрожал так сильно, что пришлось повторить. Родители снова встретились глазами, и меня внезапно захлестнуло горькое отчаяние. Упав на колени и вцепившись в волосы, я завыл так, что отец шарахнулся в сторону.
– Он пришел ко мне на выпускной! А потом мы пили в баре! А потом он меня изнасиловал!
Мой голос сорвался в истерику, но мне не было до этого совершенно никакого дела. Признаваться в этом было стыдно, больно, мерзко, гадко. Ни один нормальный мужчина никогда не признается, что его изнасиловали. Но я не знал, как еще достучаться до своих милых предков. И совершенно точно я не представлял, что они отреагируют так.
