Фух, сказала. Все, гора с плеч. Сейчас он встанет, поцокает языком, скажет что такие надежды на меня возлагал, а я...
- Мила эээ Константиновна, давайте покушаем. Дела подождут. Здесь подают отличную форель, - и пока я пыталась прийти в себя от Милы Константиновны, Самородов сделал заказ из нескольких блюд. Мои слова о разгрузочных днях и интервальном голодании не услышал даже официант. Или сделал вид.
Мысленно подбила все сегодняшние траты, выяснилось, что на форель то может и хватит. А вот все остальное точно мимо кассы.
Нам принесли блюда. Я в нерешительности застыла над тарелкой, надеясь, что слюна еще не потекла по брюлям, которые вчера ночью упорно качала.
- Кушайте, Мила Константиновна.
И такой прищур голубых глаз.
Так, стопэ, вот этого еще мне не хватало. Глаза как глаза, нос как нос, ну подбородок с ямочкой, дак таких вон, поди пол мира. Волосы соломенные, фигура, все при нем. А я вся при себе. И нечего тут слюни на форель плескать.
Приступила к еде. Интервальное голодание проиграло неравную схватку с тающей во рту рыбой.
Нам открыли бутылку белого вина. Отличное сочетание, и вот я уже поглощаю свой второй бокал.
Разговор как-то сам принял плавно текущий ритм. Как оказалось, у нас очень много общих тем. Мы вспомнили, как жили по соседству. Мои детские проказы.
И опять эти глаза. Нет, это определенно вино и головокружительная высота над уровнем моря.
- Помню, как замуж за меня собиралась, - улыбнулся мне Самородов.
- Может, так и следовало поступить, - не сразу поняла, что ляпнула это вслух. Неудобненько. Быстро повернула беседу в другое русло. - Про меня вы все знаете, теперь, для соблюдения баланса, расскажите про себя?
-Судя по тому, что ты ко мне до сих пор на вы, не знаю, могу ли душу чужому человеку раскрывать.
Опять хитрый взгляд, улыбка во все тридцать два, а мою руку холодит третий бокал белого вина.
- Расскажешь?
- Купи-продай.
- Что? - не поняла я.
- Все мои отношения строились по принципу: я за тебя плачу, я тебя и танцую. Понимаю, что звучит грубо, но это так.
Я ненароком перевела взгляд на стол, оглядывая все яства. Это ж на сколько тут меня натанцевать надо?
- Мила, к тебе это не имеет никакого отношения, - сказал Самородов. Вероятно, все было написано на моем лице, раз он без каких-либо слов это понял. - Это были женщины другого, хмм, жизненного устоя. Мое общество требовалось не так сильно, как мои деньги. Да и меня это устраивало всегда.
- А как же дети?
- А детей у меня аж сто двадцать восемь.
- СКОЛЬКО!!!???
Александр засмеялся, подливая в наши бокалы вина. Заказал еще одну. Ой ой.
- Мила Константиновна, вы же сами ежемесячно переводите моим детям определенную сумму денег. Моя новая жизнь, помните?
Да, это был детский дом. Я знала, что Землестрой является активным спонсором. В благотворительный фонд каждый месяц отчислялась энная сумма денег. Только я и предположить не могла, что Самородов лично принимает участие в жизни детей сиротского приюта.
- У нас в эту субботу планируется небольшое мероприятие, приглашаю. Придешь?
Готова ли? Смогу ли? Нет, нет и нет. Глубоко захороненная боль знакомо поскребла меня в самое сердце. Предательские слезы уже подкатывали к глазам. Старалась незаметно проморгаться, но уже чувствовала, что бесполезно. Первая слезинка потянулась по щеке, за ней побежали ее подруги, в надежде догнать потерянную боевую еденицу.
