– А я и не расстраиваюсь. Что мне расстраиваться: голова, руки, ноги есть.
– Э, брат! – повернувшись лицом к Егору, проговорил Николай Петрович, – нынче, при нынешних обстоятельствах, этого мало…
В этот момент Егор смотрел на тестя, но слов его не слышал, поскольку думал над его предыдущими словами: «И ты был бы хозяином. Ну, ничего, время есть». «Интересно, – подумал он, – что стоит за этими словами, ведь никакого конкретного разговора по поводу трудоустройства не было».
– Понятно, что я сказал? – глядя на Егора, спросил Николай Петрович.
– Да вроде всё понятно, – ответил Егор, не понимая, о чём речь…
– Вот и хорошо! К сказанному могу лишь добавить: главное, нужно научиться ценить себя, иметь, что называется, железную хватку. А самое главное – не нарушать правило, которое устанавливает определённые принципы. Без этого нынче никак.
– Как всё сложно.
– А ты как хотел!? Век живи, век учись… да гляди в оба.
– Это как это?
– А вот так: не продавать себя за «три копейки».
– Я с этой «наукой» пока не знаком.
– В том-то и дело. А надо знакомиться… Как-никак капитализм на дворе.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то и хочу сказать, Егор, что человек нынче человеку уже не брат и даже не сват и не кум, а волк – вот какое дело. Тут всё по-новому, не по-книжному. Сейчас люди не считаются ни с чем – ни с нравственными, ни с общественными законами. Не знаю, как там в Сибири было, а здесь теперь так: главное – деньги! Если они есть, то ты уважаемый человек; для тебя все двери открыты; а если нет, то извини… Сегодня, Егор, деньги хозяева жизни… персты им в язвы. Будешь играть не по правилам рынка – труба!
Слушая Николая Петровича, Его подумал о том, что этот человек сильно изменился. И не просто изменился, а принял какую-то совершенно другую идеологию, в которой прослеживаются высокомерие и некая исключительность. «Может, так и нужно жить? – подумал он про себя. – Ведь не только он один, все люди интегрировались в систему западных ценностей. Почему он должен быть другим? Тем более что человеческий удел – это непостоянство, колебание, неуверенность, честолюбие, жадность, ложь, злословие и любопытство».
– Не знаю даже, что и сказать. От ваших слов голова кругом, – прервав свои мысли, заключил Егор.
– Да брось ты. Сейчас такое время, понимаешь, когда надо оказаться в центре. – Сказав эти слова, Николай Петрович попытался изобразить руками что-то в виде круга.
– В каком ещё таком центре?
– Колеса, можно сказать, фортуны!
– Интересно. И что дальше?
– А дальше, извини, как повезёт!
После слов тестя Сомов задумался. Но не прошло и минуты, как он сказал:
– А самому думать что, нынче уже запрещено? Или разум отменили?
– Насчёт «разума» я не знаю. Об этом нужно спросить у нынешней власти. Я тебе на своём примере скажу, – на полном серьёзе проговорил Николай Петрович. – Вот я – акционер и руководитель крупного строительного управления, которого, замечу, избрали законным путём. У меня, чтобы ты знал, целая армия рабочих: каменщики, плотники, бетонщики, арматурщики – всех не перечесть. За всеми, сам знаешь, надо глаз да глаз. Накорми, напои, приюти… Одним словом, чтобы выполнить все эти законные требования, я должен руководствоваться в первую очередь коммерческими соображениями, а уж потом – совестью и прочими слабостями. Потому что ни совестью, ни всякой там добродетелью не накормишь людей. Вот ведь какая картина маслом получается. Понимаешь?
