А я учителю в ответ:
«Да если б не стрельнул корвет,
Страна не знала б голытьбы,
И не было б тогда войны.
Всем говорил Бог Аполлон,
Когда входил на стадион,
Аврора – это от души,
Богиня утренней зари».
«Опять про Бога он твердит», —
Учитель детям говорит,
Мы все – весёлые ребята,
И наше имя – октябрята!
Вас в пионеры примут скоро,
Повяжут галстуки на горло,
И кинут клич: «Ты будь готов»,
Ответ один: «Всегда готов!».
Опять сомнение в мозгах,
Учитель наш, как на дрожжах,
Кричит, что я такой-сякой,
А надо мной опять Святой.
Учитель быстро говорит:
«Подводный флот наш знаменит,
Врагам на море даст отпор,
Под компасом лежит топор.
Мы что-то там не рассчитали,
Подлодку в море подорвали,
Лежит она на самом дне,
На горе всей нашей стране».
Учитель быстро говорит:
«Вьетнам в огне давно горит,
Бомбят его американцы,
Для нас злодеи и заср>*нцы.
Наш друг, товарищ Хо Ши Мин,
Всему Вьетнаму господин,
Войска свои он в бой ведёт,
Американцев всех порвёт».
Ещё про джунгли нам сказал,
Что пару раз там побывал,
Большую видел обезьяну,
Орал, кричал, он вспомнил маму.
Вдруг наш учитель побледнел,
За стол тихонечко присел,
Слезинки с глаз его катились,
Мы дружно все насторожились.
Рыдая, выдавил он хрип:
«Гагарин Юрий наш погиб,
Испытывал он самолёт,
Кто-то прервал его полёт.
На МИГе ввысь, в полёт летели,
Да, что-то там не досмотрели,
Он первым был в гостях у Бога,
Теперь обратная дорога.
На Красной площади светло,
Несёт его политбюро,
Лафет, колёса, сильный скрип,
В стене Кремлёвской Юра спит.
Весь мир встречал его с цветами
И провожал его с цветами,
Огромный был авторитет,
Подпортил чей-то он портрет.
Скорбим о Юре, просим Бога,
Душа летит его с порога,
Любви не просим, лишь добра,
Любимым Юрий был всегда».
Учитель перешёл на крик:
«Убит наш Мартин Лютер Кинг!
Американцы не простили,
Их идеалы раздавили.
Проклятый империализм,
Как Гитлера родной фашизм,
Страны героев не щадили,
Роберта Кеннеди убили».
Недолго мой сатрап ревел,
Звонок давно уже звенел,
Зовёт ребят всех отдохнуть,
На жизнь по-новому взглянуть.
Для всех детей есть перемена,
А для меня одна проблема,
И вновь учитель мне кричит:
«Мой мозг уже давно кипит,
Тело не спит, воздух глотая,
Дорога в жизнь моя кривая,
Глаза всё ищут амулет,
Ильич висит, а счастья нет!».
Опять Ильич перекосился,
Учитель снова удивился,
Портрет учителю в ответ:
«Да я ж твой верный амулет,
Ильич, ведь ты же не крещёный,
Учитель наш умалишённый,
Ведь ты подобен сатане,
А это грех, уже вдвойне».
Учитель Ильичу в ответ:
«Гляди, каков ты амулет,
Тебя-то в детстве окрестили,
Твои мозги Христа забыли.
Ты сотни поломал церквей,
Уродец Родины своей,
Ты возомнил из себя Бога,
А сам висишь вон – у порога».
От слов таких Ильич смутился,
Портрет опять перекосился.
«В звезде ты видишь силуэт,
Вот это есть ваш амулет».
Стоял я, слушал диалог,
Над храмом появился Бог:
«Какую ересь вы несёте,
Простой ведь мысли не поймёте —
Висит портрет, на нём злодей
Несчастной родины моей,
Полвека вы его все чтили,
С ума наверно по сходили.
Смотрю на храм, сидит бродяга,
Какой Ильич наш доходяга,
Икону из себя он льёт,
Иудин верный патриот».
Уста младенца всё гласили:
«Народ в крови вы утопили,
Родную Русь всю развалили,
Свечу Святую загасили.
Вам, недалёким, не понять,
Что Русь всегда должна стоять,
На вере, правде, торжестве,
И на одном святом Христе».
Ильич вдруг наш преобразился:
«Недаром в детстве я крестился, —
Кричит учителю, – халдей,
Безбожник, старый иудей!
Да, виноват я перед Богом,
