На полдник яблок приносили.
Подходит ужин, но поесть
Опять мне некогда присесть,
Бегу я спальни открывать,
Всем детям нужно где-то спать.
Замки я в спальнях открываю,
А сам внутри себя мечтаю,
Как повар, добрый наш толстяк,
Даст обглодать быка костяк.
Иду тихонько в пищеблок,
Детей уж нет, для них звонок
Пронзительно звенел ко сну,
Пойду поем, потом засну.
К раздаче подошёл трусцой
И что я вижу, Боже мой,
Лежит на блюде мой костяк!
Какой он добрый, наш толстяк.
Я с чёрным хлебом кость глодаю,
Прошедший день припоминаю,
Про стул, про стол, про храм Святой,
И слышу с кухни: «Ешь, седьмой!».
Пью сладкий чай, сижу, мечтаю,
А наш добряк слезу пускает:
«Отец твой храбро воевал,
Он, как и ты, недоедал».
Недолго я ещё сидел,
Толстяк совсем наш раздобрел,
Морковь мне дал своей рукой,
О, Боже мой, над ним Святой.
Покушал я, порозовел,
Затем столы все осмотрел,
Все стулья к ним пересчитал,
Учебный блок меня позвал.
Никто из взрослых не решался,
Тем более не нанимался
Ходить в ночи, тушить весь свет,
В учебный блок и лазарет.
Тогда я был немного мал,
Как я всем вам уже писал,
Я многого не понимал,
Но страх в себе одолевал.
Иду наверх, в руках ключи,
Чтобы закрыть в дверях замки,
Шестой этаж, свет не погашен,
Гашу его, на радость старшим.
Спускаюсь вниз, второй этаж,
Гляжу вперёд, что за пассаж?
Мужик высокий, худощавый,
Хромой, на морду весь прыщавый,
В руках дрожащих – длинный нож.
Меня так просто не возьмешь!
Я встал в сторонку, наблюдаю,
В душе я Бога поминаю.
Ножом дверь нашу ковыряет,
В замок он что-то там вставляет,
Хромой ногой откос толкает,
Дверь не сдалась, он отлетает.
Я в тот момент кричу: «Постой,
Мужик, противный и плохой!»,
В одно мгновенье свет гашу:
«Замок закрыт, привет! – кричу, —
На этаже входная дверь,
Броня дубовая, поверь!»,
Бегу я вниз, машу рукой,
А надо мной опять Святой.
Я с лестницы и напрямик,
Кричу ночную няню в крик:
«Будите Жорика с метлой,
Лазутчик на передовой!»
Мы дядю Жору разбудили,
Метлу скорей ему вручили,
Зачем нужна эта метла?
Достаточно и топора.
«На фронте я служил в пехоте,
Врагов, как он, ломал в окопе,
Скорей веди меня, завхоз,
Прохватит вмиг его понос».
Пошли в учебный блок мы с Жорой,
Потом прошли по коридору,
Поднялись с ходу на этаж,
Замок открыт, лазутчик – наш!
Момент понадобился Жоре
Скрутить лазутчика в дозоре.
Ведём его мы на допрос,
Смотрю наверх – вот наш Христос.
Мы в штаб лазутчика спустили,
Допрос с пристрастьем учинили,
Погладил Жора свой топор,
Пробил лазутчика запор.
Тотчас к нам помощь подоспела,
Преступника опять нагрела,
Сажают в чёрный воронок,
Надолго стих его звонок.
Добряк тут с кухни прибежал,
К груди меня своей прижал,
Рыдали тихо взаперти:
«Прости, сыночек, нас прости,
Мы эту мразь пять лет ловили,
В учебный блок вдвоём ходили,
Чтоб гадость эту отловить,
Которая мешает жить».
Мы час ещё втроём сидели,
Картошечку в мундире ели,
Потом нам Жора дал понять,
Что нужно детям ночью спать.
Да, да, иду скорее спать,
Ведь завтра новый день опять,
Побрёл я спать, едва живой,
Гляжу – со мной опять Святой.
А утром – солнечный рассвет,
Ворвался солнца яркий свет,
Вставать мне нужно в ранний срок,
Зубной поставить порошок.
Затем обратно в пищеблок,
Пока не прозвенел звонок,
Нарезать всем на завтрак хлеб,
Покрасить дверь, ночной ущерб.
Встаю я быстро, умываюсь,
Спускаюсь вниз и удивляюсь:
Народ огромною толпой,
Кричат все разом, я – герой!
Я мал ещё, и я смутился,
Директор наш развеселился,
А Жорик с длинною метлой
Кричит, как все: «Ты наш герой!».
