Над условной чертой горизонта - страница 2
Как там крепость? Каждый день мы шли к ней.
И она от новогодних ливней
Весь апрель не делалась пологой.
Всё никак не выбраться в тот лес нам,
Всё не выбрать день, погоду, повод.
– И зачем? – подсказывает опыт.
Каждый занят нужным и полезным.
Главное, что снега стало мало,
Кажется, почти совсем не стало.
Юрий Романов
Родился 4 декабря 1970 г. в Санкт-Петербурге.
Первая публикация в 1997 г. в книге стихов «Ноктюрн». Параллельно посещал другие литобъединения.
В 2003 г. вышла отдельная книга стихов «Самка богомола».
Публиковался в альманахе «Изящная словесность».
Запятые
I
Корми, корми свою голубку
зерном чернильных запятых.
Забей, забей словами трубку.
Связь телефонную,
Святых
всех призови, моля о встрече.
Чертить по городу круги —
шаги по правой части речи
от лево-бережной руки.
II
Дождь доживает до камней —
Им так нужна его прохлада,
Что он становится сильней,
Как будто он спешит куда-то.
Стою под куполом зонта
Под запятые стих толкая,
Но рифма всё-таки не та.
И не со мною та, другая.
III
«Ты в городе, где вместо голубей»
Зерно чернил расклёвывают звезды.
Морскую милю впитывают версты,
И тишина становится грубей
на ощупь.
И полшага не пройти,
Чтоб не задеть соленость океана.
Здесь не рассчитывай на вежливость
тумана.
И словом SOS от боли не спасти.
Усталые рифмы
Не читаю теперь, не считаю
Я бумаги желтеющей строк,
Я кораблики с дочкой пускаю
По курсиву апрельскому вод.
И не складно теперь, и не ладно,
И кораблик – не Ноев ковчег:
Тонет, тонет, и рифмой усталой
Тает, тает чернеющий снег.
«Надломились слова. Застыли…»
«Надломились слова. Застыли…»[1]
Между нами молчанье вьюжит,
В горле голос сдавило или
От обиды всё стало уже:
И пространство, и тень любимой,
Эсэмэсок озябших почерк.
В нашей связи – теперь мобильной —
В каждой букве хватает точек…
Мёртвая царевна
Екатерине Романовой
I
Не вытянув и строчки из меня,
Рассорились бумага и чернила.
Не оседлав крылатого коня,
Я удила́ меняю на уди́ла.
Но рыбка промолчала. Уплыла.
И сети рвет акула-каракула.
И яблоко виной или игла,
Но муза умерла или…
уснула.
II
А ты сейчас, наверно, у семи.
У ветра я выспрашивал дорогу.
Да, прав он, прав, и – чёрт его возьми! —
Кого теперь кричать мне на подмогу?
Ведь это не Яга и не Кощей,
И заяц в сундуке мне не поможет
От взгляда, что молчания
сильней,
От скорби, проступающей на коже.
III
Никому. Ничего.
В тесноте хрусталя
Я лица твоего
Не узнаю. Скуля
Под иглой граммофона
Еле слышно: «Мертва».
Только губ целованье
Здесь поможет едва.
И бежал бы отсюда
До живой красоты,
Раз ни веры, ни чуда
В отголосках беды.
Но не вырвать молчанье
Из твоей белизны.
Только гроба качанье,
Только звенья вины.
«Февраль. Достать чернил забуду…»
К. Г.
Февраль. Достать чернил забуду.
Всё на местах своих оставлю.
Бумаг бледнеющую груду
Кусками льда оставлю Каю.
Пусть посылает оригами
Воздушно-капельные Герде,
Испишет небо журавлями
Без адресата на конверте.
«Пружины вылетающие нот…»
Пружины вылетающие нот,
Удар ключом скрипичным об асфальт.
И затуманил фугами фагот
Разбрызганный по тротуару альт.
И где искать мне нотную тетрадь —
Ту, из которой выдраны листы?
И нот не досчитаться – только пять,
И где теперь две ноты – «Я» и «Ты»?
Разбросаны, не попадают в такт,
Синкопы и октава из разлук,
И пауза, затянутая так,
Что не почувствовать
ни губ твоих, ни рук.
«Не муж, не любовник…»
Не муж, не любовник,
Похожие книги
