– Чего давай? – подозрительно уставилась на подругу. Та глядела на меня со щенячьим восторгом.
– Ну ка–а–ак? Ты ж год кукуешь, на мужиков не смотришь! Давай служебный романчик, а?
Я подавилась кусочком яблока и закашлялась. Настя любовно похлопала меня по спине.
– Мать, ты пьяна, – покачала головой, очухавшись и смаргивая выступившие на глаза слезы. – Иди–ка ты спать!
– Я серьезно–о–о–о, Кир. Не, ну а чё? Холостой? Холостой! Красивый? Красивый! Начальники тоже мужики.
– Не–е–е, спасибо, подруга. Мне такого счастья не надо.
– Ну и дура, – надулась Настя. – Зато какая страсть была бы! Ты, он, рабочий стол, – размечталась она.
– Пошли спать, языкастая. Вон уже третий час ночи, мне в шесть вставать, – снова зевнула я. Но Настя, прикорнувшая на мягкой спинке дивана, уже сопела.
– У–у–у, пьяница, – хихикнула я и уложила подругу поудобнее – еще шея затечет, этого нам только не хватало.
А сама, пошатываясь, поплелась в спальню. Упала на широкую кровать, закрывая глаза.
***
Проспала! Эта мысль заставила вскочить с кровати и броситься в ванную – увы, не вышло, голова закружилась, и я со всего маху смачно вписалась лбом в дверной косяк. Мой вопль точно слышали все соседи.
– Ты чего вопишь? – раздался сонный голос подруги.
Потерев отбитое место, повернулась к Насте, силясь не разрыдаться. Мало того, что проспала, так и приду на работу, сияя огромным шишаком, не хуже царевны–лебедь с ее горящей во лбу звездой.
– Бедная моя, – моргнув, кинулась ко мне Настя. – А ну пошли холодное приложим, пока еще не поздно.
Настя отконвоировала меня на кухню, где, достав из морозилки огромный шмат мяса, заставила прижать его к голове. Тяжко вздохнула. Несладко придется, ой как несладко.
– Так чего ты вопила? – ставя чайник, позевывая, вопросила подруга.
– Проспали, – только и отозвалась я таким скорбным голосом, что сомневаться в размере грозящих проблем не приходилось.
– Разве? – зажмурила один глаз Настасья, пытаясь вглядеться в экран небольшого магнита с часиками на холодильнике. – Расслабься, еще только пять утра. Можем идти досыпать законный час.
– Ну нет, – вздохнула я, ощущая, как волна беспокойства отхлынула от груди и сдавленное дыхание, грозящее перейти в истерику, выровнялось. – У тебя рассол есть?
– Есть. В холодильнике возьми.
Я хмуро посмотрела на приложенный ко лбу замороженный кусок мяса, перевела взгляд на холодильник, затем снова на мясо. Нет, выбор был очевиден – сначала шишка, потом голова. Хотя, может, и надо было выпить русское народное средство – в голове звенело. Руки мои дрожали, и даже себе я напомнила заправского алконавта.
– Такое не скрыть, – хмыкнула Настя, когда я попыталась попасть пальцем в открытую солонку с солью, но каждый раз промахивалась. После пятой попытки сдалась с обреченным вздохом.
– А может не ходить, а?
– Нехило тебя приложило, – подвела итог Настя. Я вообще заметила, что для выпившей пол–литра вермута она выглядела слишком бодрой. – И думать не смей! Вчера только устроилась.
– А ты чего такая… живая?
– Потому что я пить умею и не голодаю, – улыбнулась подруга. – А ты нет. Я сейчас поболею маленько и спокойно на работу поеду. А вот, что с тобой делать–то? За руль я тебя не пущу.
– Может, сварганишь чего? Настюш, ну будь лапой, а?
– Ладно, – согласилась подруга. – Только обещай, что выпьешь! Будешь нос воротить, не стану помогать!
Хоть и ожидала от подруги ужасную подлянку, но согласиться пришлось. Другого выбора у меня не было.
