Кофе–машина выделывалась. Кнопка, отвечающая за количество сахара, перестала срабатывать еще тогда, когда я делала напиток себе. И потому сейчас даже не обратила на нее внимания – все равно Воронцов его без сахара хлещет. Никогда не понимала, как так можно?
Минуты две стояла, держа кулачок практически в миллиметре от двери начальника. Не могла решиться.
– Ни пуха, ни пера, – тихонько прошептала себе под нос и сама же ответила: – К черту!
Тут–тук–тук. Кто там? Это я, почтальон Печкин. Всплывшие в памяти строчки прибавили уверенности.
Подождала несколько мгновений после стука и, нажав ручку, толкнула дверь. Та бесшумно распахнулась, явив мне Воронцова, присевшего на письменный стол и сложившего на груди руки. Начальник снова был в пиджаке. Нет, все–таки надо было оставить сей элегантный и приятно пахнущий предмет гардероба у себя. Замешкалась, чем вызвала неудовольствие шефа.
– Проходите, Кира. Я не кусаюсь, – недовольно закатил глаза Воронцов. – Вы что–то натворили?
Я тут же насупилась и переступила порог, позабыв о собственных сомнениях:
– Нет, с чего вы взяли?
– Так почему идете ко мне, как на эшафот?
– Я не… – вскинулась я.
– Нет, вы выглядите так, как будто я заставлю вас встать на колени, – Воронцов сделал легкую паузу, – и положить голову на пень.
– Зачем? – вылетело раньше, чем я смогла захлопнуть рот. Язык мой – враг мой.
– Чтобы я обезглавил вас, Кира. Это же эшафот.
Хуже того, что я не понимала, шутит он или нет – на лице нет ни намека на смех. Смотрит серьезно, словно действительно приговор выносит. И все–таки я была благодарна за то, что Воронцов умело отвлек меня от снедающих мыслей. Как будто чувствовал, что в голове у меня черт ногу сломит. Решительно подошла к рабочему столу и встала напротив мужчины.
– Вы просили кофе, – напомнила я.
– Просил, – согласился начальник.
Тяжко вздохнула, перевела взгляд с шефа на стол и обратно.
– Можно я поставлю поднос?
– Ставьте, Кира, – хмыкнул Воронцов и чуть–чуть пододвинулся в сторону.
Даже при таком раскладе мне пришлось практически вплотную приблизиться к мужчине. Стол был узким, как будто бы старинным, темно–вишневого цвета. Пыталась посчитать, сколько раз его лакировали, пока находилась в «зоне поражения». Парфюм Воронцова окутывал приятной томной дымкой, но я стоически задерживала дыхание. Выставила чашку на столешницу и забрала поднос, собираясь его унести, но начальник остановил меня, покачав головой.
– Сначала поговорим.
Раз начальство настаивает… Прижала к груди столь необходимую сейчас вещь на манер щита – ладно хоть поднос чистый, а то не хватало еще пятно на блузку посадить. Сесть не предложил. Потому отошла на пару шагов, прижавшись лодыжками к креслу, на котором некоторое время назад сладко спал Воронцов.
– Скажите, Кира. «Немезис» – ваше единственное место работы?
Нахмурилась, не понимая, к чему ведет начальник, но послушно кивнула. А он посмотрел так, как будто не поверил.
– Точно нигде больше не подрабатываете?
– Нет, – сжала губы.
– Обманываете? Стыдитесь?
– Да нет же! – вспылила я, чувствуя, как в груди тлеет уголек злости. О чем он вообще? Я–то думала, что за разговоры по телефону в рабочее время отчитывать будет.
– Хорошо, поставлю вопрос по–другому. Где вы были вчера вечером?
Это еще что за допрос?
– Дома, – мило улыбнулась, до того приторно, что аж у самой зубы свело.
– Всю ночь?
– Кирилл Романович! Я понимаю, что вы мой работодатель. Но в данный момент вы слегка перешли границы разумного, – до последнего старалась сохранить спокойствие.
