Читать онлайн Энн Лян - Надеюсь, ты это прочтешь

© 2023 by Ann Liang.

© Змеева Ю., перевод, 2024.

© Нестерова А., иллюстрация, 2024.

© Издание на русском языке, оформление. Строки.

Торчать у школьных ворот на зимнем холоде – большая честь.

Убеждаю себя в этом битый час, пока дрожу в отглаженном блейзере и наблюдаю, как ногти приобретают тревожащий лиловый оттенок. Это огромная честь. Привилегия. Мне нужно радоваться. Именно так я и подумала, когда мисс Хедж, куратор нашей параллели, вызвала меня с математики и велела провести родителям экскурсию по школе.

– Думаю, лучше тебя никто не справится, – сказала она и широко улыбнулась, аккуратно сложив на столе ладони со скрюченными пальцами. – Ты староста школы и сможешь рассказать, как старательно академия Вудвейл заботится об учениках, как много мы делаем ради ваших успехов в будущем. Не забудь упомянуть о секциях и своих многочисленных достижениях, скажи, что недавно заняла первое место в соревнованиях по легкой атлетике. Родители такое любят.

Я улыбнулась и закивала, так старательно изображая энтузиазм, что у меня заболела шея.

Она и сейчас болит. Поправляю значки на кармане блейзера и притоптываю, чтобы не отморозить ноги, но, кажется, это неизбежно. Моя лучшая подруга Эбигейл Он вечно шутит про мою коллекцию значков: мол, я, как сорока, тащу в свое гнездо все блестящее. Отчасти она права: золотые буковки «староста» и правда красиво переливаются на утреннем солнце, но дело не только в этом. Каждый из значков что-то значит. Доказывает, что у меня хорошие оценки, подтверждает, что я ценный игрок спортивной команды, волонтер местной библиотеки, активно участвую в жизни школы, что я умна, успешна и впереди меня ждет прекрасное будущее…

Хруст сухой травы под чьими-то ногами.

Я поворачиваюсь и, прищурившись, смотрю вдаль. Еще рано, на парковке нет машин, кроме ржаво-коричневой «тойоты», которая стоит тут, кажется, с основания школы. Красные кирпичные корпуса еще спят, окна закрыты, облака над облетевшими деревьями окрашены в нежный акварельно-розовый цвет.

Ни одного родителя вокруг. Никто меня не ищет.

Вместо родителей я вижу до ужаса знакомое лицо и привычно напрягаюсь. Черные глаза, острые скулы, блеснувшая, как нож, улыбка. Дурацкая прядь волос, вечно выбивающаяся и падающая на лоб. Школьный пиджак небрежно накинут на плечи, будто его владелец позирует для модного журнала.

Джулиус Гун.

Второй школьный староста. И основной источник неприятностей в моей жизни.

Один его вид пробуждает во мне такую острую, звериную ненависть, что я сама себе поражаюсь. Трудно поверить, что у человека с таким ужасным характером может быть такая приятная внешность, и наоборот – что у такого красавчика настолько отвратительный характер. Все равно что открыть коробочку, перевязанную прелестной шелковой лентой, и обнаружить ядовитую змею среди конфетти и золотой фольги.

Змея останавливается в трех шагах от меня. Нас разделяет клочковатый участок пожухлой травы. Нейтральная территория.

– Что-то ты рано, – говорит он, вальяжно растягивая слова, будто ему лень их произносить. За десять лет, что мы знакомы, Джулиус еще ни разу не поздоровался нормально. Например, просто сказав «привет».

– Раньше тебя. – Я будто хвастаюсь, что стою тут уже так долго и почти отморозила пальцы на ногах.

– Ну да. Я, понимаешь ли, был занят.

Намекает, что у него есть более важные дела, потому что он важнее меня.

– Я тоже была занята, – отвечаю поспешно. – Очень занята. Все утро разгребала срочные дела. Вообще-то, я только что с тренировки…

– Тренировка не такое уж срочное дело. Экономика страны не рухнет, если ты не сделаешь ежедневную норму отжиманий.

«Ты просто завидуешь, что на прошлой физкультуре я больше раз отжалась!» Черт, чуть не ляпнула вслух. А как приятно было бы сказать ему это в лицо, даже приятнее, чем отжаться больше! Но я молчу. Засовываю руки в карманы, чтобы хоть немного согреться. Я продрогла до костей – тут, в Мельбурне, зимы просто лютые.

Джулиус криво улыбается. Лучше бы хмурился, чем эта фальшивая ухмылочка.

– Замерзла?

– Нет, – отвечаю я, стуча зубами. – Ни капельки.

– У тебя губы синие, Сэйди.

– Освещение такое.

– И ты вся трясешься.

– Это от предвкушения, – говорю я.

– Ты же знаешь, что надо было приходить в полвосьмого? – Он закатывает рукав и смотрит на часы. Часы у него дорогие, я даже брендов таких не знаю, но вижу, что они стоят кучу денег. Не удивлюсь, если он проверил время, просто чтобы похвастаться часами. – А сейчас двадцать минут восьмого. Давно тут стоишь, как статуя почета?

Не обращаю внимания на его вопрос.

– Естественно, я знаю, во сколько надо было приходить! Я тоже слышала, что говорила мисс Хедж.

После того как мисс Хедж произнесла свою маленькую воодушевляющую речь и назвала меня лицом школы, явился Джулиус, и, к моему разочарованию, она дала ему такое же задание. Тогда я поклялась, что справлюсь лучше и приду намного раньше, – вдруг кто-то из родителей тоже будет раньше времени? Я подготовлюсь в сто раз тщательнее и произведу неизгладимое первое впечатление на родителей. И плевать, что оценки за это ставить не будут.

Я веду мысленный подсчет всех контрольных, конкурсов и мероприятий, в которых мы с Джулиусом пересекались с семи лет. У меня даже есть свой рейтинг с системой подсчета, понятной только мне.

Плюс три очка за то, что мистер Кей наградил меня своей особой одобрительной улыбкой (редкое достижение).

Плюс пять очков за закрытый благотворительный сбор.

Плюс шесть за первое место в школьном баскетбольном турнире.

Плюс восемь – за победу в школьных дебатах.

Сейчас у Джулиуса четыреста девяносто очков. А у меня – четыреста девяносто пять, все благодаря тесту по истории: на прошлой неделе я написала его лучше всех. И все же расслабляться нельзя. Расслабляются только неудачники.

– Чего они так долго. – Джулиус снова смотрит на часы. Из-за легкого американского акцента его тон кажется еще более презрительным. Я уже давно подозреваю, что его акцент поддельный. В Штаты он ездил только на экскурсию по университетским городкам, он не может говорить с акцентом, просто выпендривается. – Не хочу превратиться в сосульку.

Я закатываю глаза, так и хочется заорать: «Думаешь, весь мир должен под тебя подстраиваться?» – но я молчу. И правильно делаю, ведь в этот самый момент на парковку заезжают четыре машины. Двери открываются, из каждого автомобиля выходит по тетушке.

Тетушки – иначе и не скажешь. Я не имею в виду, что они похожи на моих кровных родственниц (хотя своих теток я тоже называю тетушками). Тетушка – состояние души, особый стиль жизни. Его можно увидеть и почувствовать, но невозможно описать. Впрочем, у тетушек есть особые приметы: взбитые кудри, татуаж бровей, сумки «Шанель», драгоценные нефритовые кулоны на дешевых красных шнурках. Тетушки похожи, но есть у них и различия.

К примеру, первая тетушка носит высоченные шпильки и шарф такого ядовитого неоново-зеленого оттенка, что он мог бы заменить светофор. Тетушка, которая подходит к воротам вслед за первой, одета в более спокойные цвета, ее взгляд суровый, прямо как у моей мамы.

Неудивительно, что все родители, решившие отправить детей в нашу школу, – азиаты. По моим скромным оценкам, около девяноста процентов учеников академии Вудвейл азиатского происхождения. Почему так получилось – вопрос из разряда «что было раньше – курица или яйцо». То ли родители азиатских детей хотели, чтобы те учились в элитной школе для одаренных, то ли прослышали, что в Вудвейле много азиатов, и потому отправили своих детей сюда.

Точно знаю, что моя мама руководствовалась второй причиной. Через неделю после того, как ушел отец, она забрала меня из католической началки, где учились одни белые. Мы переехали в другой конец города. «Надо жить среди своих, свои всегда поймут», – сказала она таким усталым голосом, что я решила не перечить и во всем с ней соглашаться. С тех пор так и делаю.

Джулиус рядом со мной делает резкое движение. Я вздрагиваю и возвращаюсь в реальность. Он уже собирается шагнуть вперед, но я оказываюсь быстрее и опережаю его, улыбаясь своей фирменной улыбкой образцовой ученицы. Я каждый день тренирую ее перед зеркалом.

– Аи, ши лай цаньгуань сюэсяо дэ ма? – спрашиваю я на безупречном мандаринском. Вы пришли на экскурсию?

Первая тетушка растерянно таращится на меня, моргает и отвечает на идеальном английском с американским акцентом, которому Джулиус мог бы позавидовать:

– Да. На экскурсию.

Я краснею. Даже не глядя на Джулиуса, чувствую, как он злорадствует. Я сгораю от смущения, а он только рад. Не успеваю опомниться, как он выступает вперед. Он выпрямил спину, гордо вздернул подбородок и стер с лица самодовольную ухмылочку, напялив вместо нее приветливую улыбку.

– Доброе утро, – говорит он и косится на меня, будто хочет сказать «я-то умею здороваться». – Я Джулиус Гун, школьный староста. Сегодня буду сопровождать вас на территории школы.

Я откашливаюсь.

Он вскидывает черную бровь, но молчит.

Я снова откашливаюсь, в этот раз громче.

– А это Сэйди, – добавляет он, хоть и не сразу, и указывает рукой в мою сторону. – Она тоже староста.

– Староста школы, – с нажимом уточняю я. От улыбки уже лицо болит. – А еще я буду произносить речь на выпускном.

– Мне кажется, им все равно, – шепчет Джулиус мне на ухо, чтобы никто не услышал. Я чувствую его теплое дыхание.

Пытаюсь притвориться, что его не существует. Это не так уж просто, ведь четыре тетушки разглядывают его с таким видом, будто присматриваются к будущему зятю.

– Сколько тебе лет? – спрашивает одна из них.

– Семнадцать, – отвечает Джулиус.

– Ты очень высокий, – говорит другая. – Какой у тебя рост?

Джулиус несколько мгновений смотрит на нее и отвечает:

– Сто восемьдесят два сантиметра.

– И правда высокий. – Она таращится на него с таким восхищением, будто это великое достижение. Будто он изобрел лекарство от рака. «Это же просто генетика, – хочется сказать мне, но я, естественно, молчу. – Он тут ни при чем!» – И давно ты учишься в этой школе?

– Десять лет, – отвечает он. – Почти всю жизнь.

Снова едва не цокаю языком. Я могла бы ответить то же самое. По стечению обстоятельств – уж не знаю, счастливому или несчастливому, – мы поступили в Вудвейл в один год. Я была тихоней, робкой девочкой, новенькой, с которой никто не хотел дружить. Джулиус же отчего-то казался всем интересным, загадочным и крутым, не прилагая для этого никаких усилий. Он вел себя так, будто знал, что однажды станет королем этой школы, его бездонные черные глаза оценивали всех и вся. На физкультуре мы играли в вышибалы. Нас поставили в разные команды. Как только мяч попал ему в руки, его взгляд упал на меня. Он меня загипнотизировал. Я чувствовала себя героем фильмов о дикой природе с Дэвидом Аттенборо, где показывают, как змея в замедленной съемке хватает кролика. Я была кроликом, а Джулиус – змеей.

Хотя в душном, пропахшем по́том зале было тридцать с лишним учеников, в качестве девочки для битья он почему-то выбрал именно меня. Но не учел, что я была ловкой и умела хорошо уворачиваться. Он прицелился мячом – я увернулась. Наконец всех выбили – и нас осталось двое. Он кидал мяч, но так ни разу в меня и не попал. Так могло продолжаться до бесконечности, но другим надоело просто стоять, и учитель вмешался и объявил ничью.