– Конечно, как и любой другой человек, – мягко сказал Джихван. – Я прослежу за ней. Поверьте мне. – Очертания комнаты начали терять цвет. – Но сейчас пришло время начать новый путь. Давайте покинем место преступления, оно еще до сих пор держит вас и не дает начать ритуал.
Услышав его предложение, души кивнули, и, стоило только Джихвану легонько махнуть рукой, они втроем оказались на тротуаре. Вечер, Сеул, легкий дождь и духота. Все как обычно. Жнец посмотрел по сторонам и заметил, как тут и там прямо из асфальта начали пробиваться лютики вместе с китайской розой. Он по привычке выдохнул от облегчения. Гоняться за взбесившимся вонгви – то, чего ему сейчас не хватало. Особенно из-за своей же ошибки.
Цветки, несмотря на капли дождя, продолжали пробиваться и тянуться к небу, чтобы через мгновение засветиться и рассыпаться на лепестки. Оранжевые лепестки лютиков с кроваво-красными лепестками роз под неоновыми вывесками магазинов заставили Джихвана потерять еще пару мгновений. Каждый ритуал – настоящее искусство. В чувство его привела чужая рука. Душа матери дернула его за рукав, утягивая все его внимание. Ее сознание до сих пор не угасло, несмотря на то что ритуал уже вовсю совершался.
– Помните о своем обещании. Помните, иначе моя душа никогда не упокоится, – все продолжала умолять его она. – Моя Мин-Мин, она не может остаться одна…
– Я пообещал вам. Я, Шин Джихван, сдержу обещание. – Он прикрыл глаза на мгновение, так как свет в его груди ярко вспыхнул. – А теперь вам пора отправиться в путь.
– Помните о словах, что вы говорите. Они имеют ценность даже после смерти, – прошептала душа мамы Минджу.
Эти слова что-то тронули в Джихване. Душа женщины так искренне и отчаянно просила его не бросать дочь, что обещание из липового вполне могло стать истинным.
Он поднял руку и ухватился за ткань мироздания, резко сдернув ее, и открыл врата в мир мертвых. Перламутровый свет ударил в глаза, и души в последний раз посмотрели на него, словно снова напоминая о просьбе, и Джихвану не оставалось ничего, кроме как кивнуть.
Лепестки лютиков и роз смешались в один смерч, и пара душ зашагала в сторону врат под печальным взглядом жнеца. Вот такой сильной была любовь матери к ребенку, что даже после смерти она не выпрашивала второй шанс на жизнь для себя, а молила присмотреть за дочерью.
Джихван поднял руку вверх, когда души переступили черту, и резко опустил, закрывая ворота. Дрожь покинула его тело, и звук то ли визга, то ли шипения прекратился: перерождение в вонгви не произошло. Он вытер лоб, словно там мог проступить пот.
– Проклятие. – Он вытер лоб еще раз, понимая, что это капли воды, и немного успокоился.
Джихван обычно не испытывал никаких чувств, но это перемещение далось ему с трудом.
Он посмотрел по сторонам и похлопал себя по карманам.
– О! – Жнец выудил пачку сигарет и, прикрывая глаза рукой, посмотрел на небо. – Надо для таких случаев смотреть прогноз погоды или надевать пальто. – Он еще раз оглянулся и пошел к углу здания, где крыша прикрывала от дождя. – Больше так опаздывать не буду. Перерождение в вонгви умерших людей – ужасное зрелище. Хорошо, что в этот раз обошлось. – Он зажег сигарету, затянулся и, выпуская дым, сказал: – Кто же ты такая, Минджу? Или правильно тебя звать… Мин-Мин? – Он усмехнулся, как сбоку до его ушей донесся странный звук – чей-то хрип.
Джихван уже докурил сигарету наполовину. Рефлекторно он развернулся и увидел молодого парня. Жнец не особо был в курсе современных проблем общества, но по судорогам и закатившимся глазам догадался – передозировка наркотиками. Это напомнило ему о словах «начальства» про самоубийц.
