Уже сидя в машине и рассматривая роскошный букет лежащий на коленях, Надежда, вздохнув, тихо посетовала.
– Сложно быть пугалом. И чего меня так боятся?
Бернет понял это как шпильку в свой адрес и принялся оправдываться:
– Вы простите ее, пожалуйста, Рэлла Надежда, это я виноват, что Берти такая дикая. Я маленький тогда был. Мы играли в охотников, и я случайно попал сестре в глаз. Она после этого совсем им не видит. Вот с тех пор она и замкнулась. Решила, что ее жизнь кончена, что она теперь, как одноглазый урод, никому не нужна и навсегда останется одна. Вот и раскормила себя до неприличия. И от людей шарахается. Ей кажется, что все только и думают, как ее рассмотреть и осудить. А она ласковая на самом деле, нежная такая и глупая еще. Простите Вы ее, Рэлла Надежда. И меня простите.
– И что это ты вдруг решил причитать передо мной? Я что-то не замечала за собой повадок особо злобного тирана.… И, может быть, тебе лучше вернуться домой, успокоить своих женщин?
– Ну, уж нет! Так я всю работу брошу и побегу!
– Ладно. Тогда как-нибудь устрой своей сестре экскурсию в наше парковое хозяйство. У нас есть на что посмотреть. Скажешь главному садовнику, что я просила ей все показать и рассказать. И Найсу скажешь, чтобы разовый пропуск выписал.
– Спасибо, Рэлла Надежда!
– Да пожалуйста! – с легкой иронией отозвалась она. – Лучше проследи, чтоб у нас завтра еще и люфтер в воздухе не развалился.
***
Надежда рассталась с Аллантом сразу же после завтрака. Привычным движением ластящейся кошки по щеке снизу вверх, она ответила на поцелуй.
Она не любила дней, которые у Алланта бывают заняты рутинной административной работой, сама очень редко присутствовала при этом, исключительно по принуждению. Поэтому переоделась в форму патрульного и отправилась в Джанерскую школу, что позволяло немного расслабиться и отвлечься.
Обратный путь проходил под впечатлением практических полетных занятий курсантов. Поясняя телохранителям нюансы выполнения одной из фигур высшего пилотажа, Надежда не нашла ничего лучшего, как взять, и тут же все продемонстрировать, перебравшись на место Бернета за штурвал собственного люфтера. Она крутанула послушную машину всего трижды, но и этого для Альгиды оказалось больше, чем достаточно. Из люфтера Бернету пришлось ее выволакивать под руку.
– Ну и наказание же ты мое! – огорченно воскликнула Надежда, – да я же, вроде бы аккуратненько, на минимальных перегрузках… ну, иди, горюшко, отлежись. Бернет, посиди с ней. Кадав, можешь тоже отдохнуть. Я никуда не собираюсь, только в библиотеке немного посижу.
Так и не снимая джанерской формы, Надежда прошла в библиотеку, нашла нужный ей документ и, забравшись с ногами на подоконник в дальнем углу за стеллажами, стала внимательно читать.
Это было отнюдь не отдыхом. Документ по истории религии был составлен на древнем языке Тальконы. Приходилось напрягаться, чтобы не путаться в начертании букв, и дважды, а то и трижды прочитывать одно и тоже, чтоб дошел смысл написанного. Хочешь не хочешь, но приходилось читать, а то недолго и до позора: подсунут где-нибудь в храме покрытый пылью веков раритет и объясняй, что читать не умеешь…
Ну уж нет!
И поэтому она упрямо сидела, разбирая старые записи.
Хлопнула входная дверь и Надежда услышала:
– Иди сюда. Я же говорила, здесь никогда никого не бывает.
– И зачем я тебе понадобилась? – Ответил другой голос. Оба женские.
