Стоило нам миновать последние хибары, как дождь волшебным образом прекратился. Ветер погнал тучи дальше, и над головой впервые за день показалось чистое небо. Неловко, что из-за меня тренеру приходится месить грязь ногами, но пешком я не преодолела бы и десяти метров.
За городом Адам Брукс наконец соизволил обернуться. Ливень охладил его гнев: лицо слуги стало почти таким же, как и раньше – я больше не боялась смотреть на него.
– Замерзли, миледи?
Я опять промолчала. Вопрос был излишним. В гулкой, всегда приходящей после грозы, тишине стук моих зубов раздавался крайне отчетливо.
Адам присел на придорожный камень, снял сапог и вылил из него воду. Потом проделал то же самое со вторым. Ужас. Меня повторно охватил стыд. Он сидел бы сейчас в сухой, теплой таверне, если бы не одна неспокойная леди.
– Спускайтесь, – он подошел к жеребцу. Я горько усмехнулась: что ж, отличная идея: продрогла? – иди ножками, чтобы согреться!
Неуклюже сползла с коня и мысленно застонала, плюхнувшись прямо в грязь. Алисия не узнает свое платье, когда мы вернемся в Ньюбридж... И меня саму не узнает. Меня не признала бы даже родная матушка, будь она жива.
Опустив руку под круп лошади, берейтор расстегнул подпругу. Хорошее, дорогое седло шлепнулось в лужу, окатив нас брызгами. Мужчина стянул с меня куртку, и я скукожилась еще больше, прячась от вечерней свежести. Лиф окончательно съехал на бок, приоткрыв кусочек корсета. От смущения мои лицо, шея и грудь зарумянились, и персиковая ткань белья почти слилась по цвету с кожей.
Брукс постелил куртку на спину коня и нахмурился, заметив состояние моего наряда. Что он сделает? Продолжит начатое?.. После увиденного в «Золотой треске» я бы уже ничему не удивилась.
Брукс развернул меня спиной к себе и взялся за края платья. Я зажмурилась, и лишь спустя пару мгновений поняла, что лиф возвращается на место.
– Мне конец, да? – голос предательски дрожал. Неважно, случилось насилие или нет – одного моего вида будет достаточно, чтобы поставить крест на репутации дочки О'Коннор.
– Нет. Лента не порвалась. Просто распустилась.
Из груди вырвался вздох облегчения. Я задышала – глубоко и часто, стараясь не расплакаться. Из носа потекло, и Брукс подал мне платок. Наплевав на приличия и внешний вид, я высморкалась в абсолютно мокрый хлопковый квадратик. Ледяной узел внутри живота медленно оттаивал. Брукс возвращал меня к жизни.
Адам медленно зашнуровывал платье, стягивая вместе серебристые вставки бархата. Там, где он задевал спину, по коже расползались мурашки, совсем непохожие на те, которые донимали меня раньше. Они были приятными. Щекочущими. Ни за что бы не подумала, что его руки могут быть такими нежными: удерживающие коня или раздающие мощные, вышибающие дух удары, сейчас они дарили щемящую, сладкую ласку...
– Готово, – он покончил с лифом, а потом взял меня за талию и усадил на жеребца. – Перекидывайте ногу.
Я поразилась легкости, с которой слуга поднял в воздух взрослую девушку. Чтобы выполнить то, что он сказал, пришлось вцепиться в гриву, чуть наклонившись вперед, и с трудом протащить одну ногу над шеей коня. Намокший подол платья мешался больше обычного, а куртка, постеленная вместо седла, превращала происходящее в нечто уморительное. Не самый простой маневр, нужно признать. После такого берут в цирковую труппу.
Прежде, чем я успела закрепиться на спине лошади и перевести дух, берейтор и сам уселся позади. Ему не понадобилось для этого ни седло, ни стремя, ни другие приспособления. Словно демон, связанный со своим конем сверхъестественной связью, он просто надавил мне на колено и взлетел в воздух.
