Меж тем я начала украдкой поглядывать на часы. У близнецов заканчивалось время тренировки. А когда оно закончится совсем нам точно лучше быть дома. Лису видимо тоже беспокоили эти соображения. Ловко повернув разговор в нужном направлении, она попросила:
– Клавдия Степановна! Может, вы про нас… доложите?
Но домработница отчаянно замахала руками:
– Ой, нет, миленькая, и не проси! И так мне от неё нагорело! Хозяйка всегда то… – она, видно, хотела сказать «стерва», но передумала. – Не дай бог, не там ступишь, – ругается! Охрану теперь и ту, чуть что разгоняет! Так что лишний раз, не обессудь, на глаза не полезу…
Лиса давить не стала. Покладисто кивнув, развела руками:
– Ну ладно! В следующий раз!
Клавдия Степановна обрадовалась и, попрощавшись, направилась восвояси. Проводив её взглядом, Находка подождала, пока та скроется за углом и хмыкнула:
– Ладно, шиш с ней, обойдёмся без церемоний! – И, вернувшись к калитке вдовы, прогнусавила: – Пудинг – это Алиса! Алиса! Это пудинг!
***
Массивные ворота с размашистыми коваными вензелями «САБ» смотрелись вызывающе роскошно. Рядом была калитка, уже без вензелей, со смотровой щелью и блестящей чёрной кнопочкой звонка.
– Что вам нужно? – услышали мы через пару минут после того, как Алиска поусердствовала с электрикой.
Женский голос, раздавшийся из невидимого динамика, звучал раздраженно, и даже самый большой оптимист едва ли назвал бы его приветливым.
– Эмма Леонидовна, это Алиса Находка… Я писала портрет вашего мужа. Я хотела бы с вами поговорить!
Невидимая нашему глазу Эмма Леонидовна молчала довольно долго. Мы с Алиской переглядывались, стараясь угадать, чем так озадачили новоиспеченную вдову.
– Может ещё раз звякнуть? – тихо спросила подружка, но в тот же самый миг динамик снова ожил:
– Проходите…
В калитке что-то щёлкнуло. Мы зашли во двор, пересекли ухоженную зеленую лужайку с фонтанчиком и поднялись на крыльцо белого трехэтажного дома с огромной открытой верандой. Впрочем, слово «крыльцо» к мраморным ступеням и колоннам не очень подходило.
Дверь открылась. Я ожидала увидеть тощую блондинистую грымзу, однако в дверном проёме показалась невысокая темная шатенка в сером шёлковом платье. Она была весьма недурно сложена, и небольшая, может быть, чуть излишняя полнота ей очень шла. Словом, Эмма мне понравилась, однако, стоило лишь увидеть выражение её темно-зеленых, чуть раскосых глаз, как мнение моё изменилось.
Ткнув коротким жестом на стоящие в холле кресла, хозяйка прошла к расположенному в углу огромному камину чёрного камня. Развернулась и, сцепив под грудью руки, склонила набок голову.
– Зачем вы пришли? – Эмма прошила нас взглядом, как рентгеновским лучом. Я забеспокоилась, что она разглядит мой завтрак. – Что вам ещё нужно?
Вот это «ещё» мне и не понравилось. Ещё – это уже после чего-то. Я было подумала, что вдова бизнесмена не слишком удачно выражает свои мысли, но Эмма быстро расставила все точки над «i».
– Приношу вам свои соболезнования… – не слишком уверенно начала явно смешавшаяся Лиса. – Аркадий Борисович… заказывал мне ваши портреты… Если помните, я была здесь у вас… Так вот… После всего этого… То есть, после случившегося… Знаете, это звучит, конечно, нелепо…
Громко хмыкнув, вдова вдруг резко дёрнула плечами и развела руки в стороны. Алиска хапнула ртом и, заморгав, умолкла.
– Помню ли я! – шагнув, воскликнула Самарина. В голосе вдовы зазвучали верные признаки приближающейся истерики. – А разве я могу это забыть? Ты дала мне это забыть!? С какими глазами ты явилась в этот дом!? Ты, шлюха проклятая!?
