– Почему тебя так долго не было? Я ждала, – подивилась я своим словам.
– На охоту ходили, на лис, – с готовностью сообщил он, словно отчитываясь перед женой.
– На лис? Почему на лис? – засмеялась я.
Он наклонил голову и стал искать мои губы. Я отвернулась.
– Посмотри на других, – изрёк он мудрую мысль.
– Что мне другие?
– Ну да, нужно иметь своё мнение, – согласился он. – Танец закончился. Я села у стены, он – рядом.
– Почему ты сегодня такая сердитая? – задушевно спросил он, откидывая прядь моих волос от щеки.
– Я не сердитая, – упрямо ответила я и опустила прядь на прежнее место.
– Что, так теперь модно? – Ситуация становилась глупой.
– Выйдем, подышим, – предложил он.
– Выйдем, – согласилась я в полном смятении.
Мы спустились по лестнице на первый этаж, вышли во двор и двинулись по улице. Вадим положил руку на моё плечо. Пахло табаком, его рука была слишком тяжела, и я убрала ее. Мы медленно подошли к фонарному столбу. Было прохладно, и Вадим накинул на меня свой пиджак. Потом с величайшей осторожностью он коснулся уголков моих губ. Ну почему он не схватил меня тогда в охапку и не защекотал до смеха?! Я надвинула на лицо пиджак, и кто-то, кому очень не хотелось нашего счастья, сказал моим голосом:
– Никогда!
– Никогда, так никогда, – обречённо произнёс мой Вадим, и мы побрели назад к крыльцу, где, прячась в кустах, высматривала нас Ирка. – Как он легко сдался, он не борец, – подумала я с грустью. Усталые, как после тяжёлой работы, мы ненадолго присели на крыльцо.
– И кому понадобилось писать эти письма? – без зазрения совести спросила я.
– Давай забудем о них, – резонно предложил Вадим.
Мы возвратились к танцующим. Я села у стены и попыталась отдать себе отчёт. Что за наваждение? Я никогда не пойму себя. Зато я хорошо понимала, что терпение и любовь вознаграждаются, а глупость неистребима.
Я вышла на воздух. Вадим сидел, развалившись, на диване в проходной комнате с ребятами. Все молчали. У Сани Иванова, нашего ведущего баскетболиста в классе, был недоумевающий взгляд. Вадим смотрел сквозь меня. Потом я вернулась и как пришибленная, снова сидела у стены. По-прежнему играла музыка, все танцевали в обнимку. Меня вывел из оцепенения голос Лариски:
– Полюбуйся, как твоя подружка целуется с Вадимом.
– Что ж, пусть. А мне такой не нужен!
Последние слова я произнесла достаточно громко. Он услышал и повернул голову в мою сторону. Я даже не ощущала обиды, а только горечь и пустоту. Не было ничего, ни меня, ни окружающих, всё было нереально.
В этот вечер Вадим пошёл провожать Ирку. На следующий день я увидела её припухшую губу, прячущийся взгляд и задала ей единственный вопрос:
– Так ли сладок поцелуй, как о нем говорят?
– Нет, – ответила она. Больше к этой теме мы никогда в жизни не возвращались.
Зато к самой себе у меня по сей день много вопросов, и среди них один – главный. Почему? Почему я хочу одно, а делаю совершенно противоположное? Это слово «никогда», коварно сорвавшееся с моих губ, было как печать, наложенная на всю мою и его судьбу.
В июне мы сдавали экзамены. Я вытянула свой аттестат зрелости на все пятёрки, очень устала, ни о чём не думала, и меньше всего о серьезном выборе профессии. Для меня существовал только Вадим, но он был потерян, и я постепенно смирялась со своей участью.
Мне хотелось поскорее уехать из нашей семейки, а для этого надо было поступить в какое-нибудь учебное заведение. Тем более я была отличницей, и это считалось несомненным.
