– О, эта юбка – еще с прошлого года, – сказала служанка. – Фасон уже устарел. У леди Ефимии есть одежда гораздо лучше!
– Неужели? А можно мне посмотреть на ту, что лучше? – В голосе инспектора звучала нота вежливого недоверия. – Та, которой вы занимаетесь, великолепного качества.
Девушка подошла к огромному платяному шкафу и открыла створки. Проникающий из окна луч света высвечивал фиолетовые и розовые цвета. Световое пятно колыхалось на зелени шелка.
– Это восхитительно! – Питт подошел к шкафу и потрогал мягкие блестящие одежды, слегка прикасаясь к ним пальцами и на какой-то момент забыв о цели своего визита. Там было платье янтарного цвета, который становился золотым там, где на него падал свет, и темно-бордовым – в тени. Ефимия Карлтон, должно быть, выглядела в нем очень эффектно. Но Питт представил его на Шарлотте. Он чувствовал острую боль от того, что не мог купить такие вещи жене. Томас забыл о служанке и Калландер-сквер, его мысли были заняты другим. Чем бы еще, кроме работы в полиции, он бы мог заниматься, чтобы заработать достаточно денег?..
– Красивые вещи, не так ли? – прервал его размышления голос девушки, в котором Питт тоже услышал тоскливую нотку. Он взглянул на ее ладную фигурку в поношенном темном платье и белом фартуке.
– Да, очень красивые, – согласился Томас и быстро ощупал те места на поясе, где могли быть расставлены швы. – Думаю, эти платья требуют постоянного ухода. Вы, должно быть, очень искусно владеете иголкой.
Комплимент горничной понравился, она улыбнулась.
– Не все мужчины думают, как вы. Да, я много работаю над этой одеждой, но Ефимия всегда выходит отсюда редкой красавицей… Я не должна этого говорить… но я не выпускаю ее из комнаты, пока не доведу все до совершенства.
Питт использовал представившуюся возможность и теперь открыто рассматривал мелкие стежки. Определенно, на поясе была убрана пара дюймов или даже больше.
– Вы настоящий художник, – сказал он, подразумевая именно то, что сказал.
Ведь что еще может чувствовать женщина, которая вкладывает труд и всю свою любовь, превращая другую женщину в красавицу? Потом она наблюдает за тем, как женщина уходит на вечер или на бал, чтобы танцевать всю ночь в ее наряде. Там все ею любуются. А горничная стоит на лестнице и ждет возвращения хозяйки, чтобы получить одежду назад, выгладить, если нужно, починить и подготовить для следующего раза.
– Вы имеете полное право гордиться своей работой, – сказал Питт, выпуская шелк из рук и закрывая гардероб.
Девушка вся зарделась от удовольствия.
– Большое спасибо, – произнесла она, заикаясь.
Питт должен был задать ей какой-нибудь малозначащий вопрос, чтобы впоследствии, размышляя над их разговором, она не могла ничего заподозрить. Его мозг усиленно работал в поисках такого вопроса.
– Ваша хозяйка отдает какие-нибудь старые платья наиболее усердным служанкам? – Он знал ответ. Ни одна хозяйка не захочет видеть свою служанку в своей одежде. И неважно, насколько стара одежда или насколько хороша служанка.
– О нет, сэр! Леди Ефимия отсылает все старые платья в деревню своим кузинам или другим родственницам. Тем, кто не знает, что модно и что не модно. Они очень рады этим подаркам.
– Понял. Благодарю вас. – Инспектор улыбнулся ей и отправился на кухню.
Ни кухарка, ни девушки, помогающие ей, не сказали ничего определенного. Однако Питт выяснил, что у Ефимии иногда случались периоды, когда она много ела все без разбору, набирала вес, а затем снова садилась на диету. Они списывали это на здоровый аппетит и любовь к сладким блюдам. Когда же она худела, то это списывали на тщеславие и следование капризам моды. Женщины из прислуги не пытались судить, что правильно и что неправильно. Питт поблагодарил их и вышел из дома. Ему было необходимо дождаться удобного времени, чтобы зайти к самим сэру Роберту Карлтону и леди Ефимии, надеясь застать дома обоих.
