- Ведешь себя совсем как взрослая, - говорит он вдруг, перехватывая мою руку.
- Мой папа всегда так говорит, только в конце добавляет «Ксения Тимофеевна», - улыбаюсь в ответ.
- Ксения? Ксюша, значит…
- Ну, да.
- Ксюша, зачем тебе такая жизнь? – спрашивает Златогорский чуть ли не шепотом.
- Как зачем? Хочу петь!
- Я о другом. Почему ты выбрала такую жизнь? Ты же ведь красива и молода. Зачем ты так испоганила свою жизнь? Думаешь, у тебя бы не было всего живи ты обычной жизнью?
- Я не совсем понимаю вас. Это моя жизнь, и мне решать, какой она будет.
- Да, ты права. Извини. Просто не могу сидеть сложа руки, когда вижу, что кто-то ломает свою жизнь, и я ничего не делаю.
- Я не ломаю свою жизнь, а иду к цели!
- Тебе лучше знать, - вымученно улыбается Владислав, словно в одно мгновение устав спорить со мной. Точнее, не спорить, а навязывать свое мнение, которое имеет какой-то странный подтекст.
- А вы? Почему вы выбрали такую жизнь?
- Меня всегда тянуло к музыке.
- Вот и меня тянет, - подхватываю его идею.
И вновь передо мной другой Златогорский. Тот, что спокоен, ласков и добр ко мне. Куда делся тот напыщенный индюк - совсем не понимаю этого. Вроде минуту назад сидел передо мной, а сейчас я касаюсь уже другого человека. Того, что смотрит на меня заинтересованными глазами и, кажется, узнает с каждой секундой все больше и больше.
И пусть единственное, что я скрываю, точнее, о чем не хочу говорить, кто мои родители, но продюсер находит в моих глазах совсем другое. Он почти затрагивает ту самую грань, что заставляет меня бороться за мечту. Но Златогорский снова понимает что-то неправильно в моих глазах, потому и несет ересь, что кажется верной только ему. Но все это мелочи, по сравнению с тем, что творится со мной рядом с добрым Златогорским. Рядом с ним я хочу быть собой: смешной, доброй и заботливой - и это странно.
- Твоя мазь помогает, – произносит он, когда мы продолжаем, вернувшись к анкете. В этот раз Златогорский спокойно записывает мои ответы, порой улыбаясь.
– Охлаждает, - комментирую я, чтобы сказать хоть что-то. - Да! Она классная и помогает. Еще парочка таких сеансов и синяк сам собой рассосется, - радостно говорю ему, ловя себя на том, что назначаю ему подобие встречи.
Добрая ты, Ксюша! Счастье получаешь от того, что помогаешь.
- А как называется? Хочу купить и провести эти парочку сеансов.
- Ой, а она не продается в аптеках. Ее делает мой родственник для нашей семьи.
- И как мне тогда эту парочку сеансов провести? Может, отдашь свою? Я заплачу, - спрашивает продюсер и достает портмоне.
- Не могу отдать, - виновато опускаю голову. – Она последняя, а у меня тоже синяки на теле есть.
- У тебя? Откуда?
- Упала, - смущенно признаюсь, но он явно мне не верит. – Вы можете по вечерам заходить, и я буду давать вам, – предлагаю ему отличное решение проблемы, по моему мнению.
Владислав вскидывает брови, глядя на меня. В его взгляде загорается незнакомый мне огонек – там начинают свою дикую пляску черти.
- Мазь давать! – подхватываюсь я, понимая, что сморозила. – А я еще попрошу у дяди и для вас баночку тоже.
- Упала, значит… Показывай синяки! – приказывает Златогорский, метая молнии глазами, что уже обшаривали мое тело.
- Зачем? – спрашиваю нахмурившись, но встав, показываю ему икру с четырьмя синяками. – Обычные синяки!
Пару дней назад я доставала крупы с верхней полки и свалилась со стула. Чтобы люди не говорили, но маленький рост доставляет одни проблемы.
