– Откуда я знаю, каких, – мать поджала губы. – Ты же мне ничего не рассказываешь! Которые у вас что-то там взломали.
– Мам, ты откуда знаешь? – изумилась Лера.
– Я, между прочим, интересуюсь жизнью своей дочери, – с затаённым торжеством сообщила Изабелла. – Если это можно назвать жизнью! Сорок пять лет, а у неё ни семьи, ни…
– Мама! – повысила голос Лера, у которой резко исчезла готовность провести вечер за очередной лекцией о семейных ценностях. – Кто тебе сказал?
– Какая разница, кто сказал? – мама не сдавала позиций. – Ты можешь послушать, что я тебе говорю, хоть один раз в жизни?! Ты никогда меня не слушаешь!
– Да, мам, обязательно, только ответь сначала, кто тебе сказал?
– Подружка твоя сказала, которая у тебя работает там. Я, между прочим, заглядываю в твои ларьки.
– Да, мам, ты следишь за жизнью своей дочери, – быстро пробормотала Валерия. – Я не поняла, какая подружка?
– Откуда я знаю? – занервничала Изабелла – она не любила, когда другие проявляют такое упорство. – Тебе видней, подружка она или нет. И вообще, Лера, почему ты всегда цепляешься к ерунде и не хочешь послушать…
– Ясно, – усмехнулась Валерия. – Не хочешь потерять источник информации.
– … и не хочешь послушать о серьёзных вещах, – упрямо вела мать свою партию. – Если ты не думаешь о себе, подумай хотя бы обо мне! У меня уже мог бы быть взрослый внук!
Валерия помертвела, с ужасом взглянула на мать. Нет, нет, она ничего не знает. Никто не знает. Это же вечная тема, сколько раз она уже говорила что-то в этом роде. Она просто действительно хочет внуков. И ничего не знает. Ничего.
– Что ты на меня таращишься?! – вывела её из ступора Изабелла. – Да, мог бы быть внук! Или внучка! А ты вместо этого заводишь себе любовников, которые тебе в сыновья годятся! Вот этот уже который? А? А ведь он тебя тоже бросит! Лера, что ты молчишь? Ты со мной не согласна?
– Конечно, согласна, мам. Бросит, это ежу понятно.
– И ты так спокойно об этом говоришь? – всплеснула руками мать. – А для чего вы тогда вообще живёте, для чего всё?!
Валерия с грустью смотрела в упрямое лицо матери. Она так уверена в собственной правоте! Как ей объяснить, что бывают люди, которые мыслят не так, как она, хотят не того, чего хочет она, думают о другом, счастливы другим… Как объяснить, что это для Изабеллы жизнь – монолит, застывший, неделимый, где при обламывании одного краешка нарушается целостность всей фигуры; а жизнь Валерии – это мозаика, где кусочки меняются, перекладываются с места на место, и от этого ничего не рушится, наоборот, создаётся новая, более интересная картина. Как же хочется донести всё это до упрямой, законсервировавшейся в своём маленьком чинном мирке женщины. Как же хочется, чтобы она наконец поняла, одобрила, пожалела. Как хочется просто молча обняться и сидеть, давая друг другу ничем не заменимое душевное тепло… Как жаль, что такого никогда не будет.
– Я тебя люблю, мам, – с чувством выдавила Лера, ощущая, как на глаза набегают сентиментальные слёзы.
– Я тоже тебя люблю. Ты думаешь, я бы тебе всё это так просто говорила? Я же о тебе забочусь, чтобы тебе было хорошо…
– Да, мам, – горько усмехнулась Лера. – Я знаю. Я пойду, ладно? Уже поздно, а завтра дел много.
– Иди, – согласилась Изабелла. – Звони завтра вечером.
– Конечно… Мам, всё-таки кто тебе сказал про взлом? – уже стоя в дверях, неожиданно спросила Валерия.
