Накипь - страница 17

– Костя, вы уже подписали новый договор аренды?

Он обернулся, мгновенная тревога промелькнула на его лице.

– Нет, не подписал, – ответил он. – Я о нем вообще не слышал.

– Странно, – сказала Виктория Романовна. – Я еще на той неделе подписала.

– И что там? Условия сильно изменились?

Под условиями он подразумевал, конечно, цену, она это прекрасно понимала.

– Знаете, это ведь у каждого индивидуально… Одно могу сказать: стало дороже. Да не переживайте, с вами, наверное, тоже скоро подпишут…Вы видели? – сегодня заходил Лопухов. Он все водит жильцов смотреть ту комнату…

На ее губах появилась тень улыбки. Рот Архипова тоже невольно скривился на угол.

– Считает, что на ней теперь проклятье, – улыбка Виктории Романовны обозначилась яснее. – У него сейчас трудности. Чуть не уволили, и с деньгами проблема – нечем заплатить кредит за машину.

Архипов опустил глаза и ничего не ответил.

Несмотря на то, что они были соседями и коллегами, Архипов толком не общался с ней, более того, почти избегал. Он чувствовал, что пока она говорила, ее выпуклые глаза все время словно ползали по его лицу, словно осторожно отыскивали в нем что-то.

Одета она была в свою привычную «робу» – черные брюки и темно-синюю кофту. Она всегда выходила из комнаты, только наглухо застегнутая и гладко причесанная. С нею Архипов невольно держался на «вы». Первое время, думая, что ей это обидно, он несколько раз пытался перейти на «ты», но что-то будто лишало ее молодости и возможности говорить ей «ты».

– Кстати, – сказала она, уже как бы собираясь уходить. – Он вернул вам деньги? Я спрашиваю потому, что мне он принес новый зонт взамен украденного.

– Нет, пока не вернул.

– Да? Наверно, скоро вернет. Ну, хорошего дня.

Она скрылась у себя. Архипов, как всегда после разговора с ней, почувствовал смутное беспокойство, словно что-то холодное и скользкое дотронулось до него.

Когда он был уже за порогом, его догнал Миша.

– Братан, братан, подожди!

Он замялся.

– Слушай, тут такое дело… Не одолжишь деньжат?..

– Сейчас? Слушай, я…

– Я с первой зарплаты отдам – честное слово…

Архипов сунул руку в карман и достал мятую тысячу.

– Вот спасибо! Я как только – так сразу…

Но Архипов его уже не слушал. Он знал, что опаздывает, и знал, что Рита будет недовольна. Солнце, еще недавно косой полосой ложившееся на соседний брандмауэр, стояло теперь высоко и беспощадно раскаляло, как рой, гудящий, сияющий золотом каменный город.

Как только Архипов вышел из прохладной сырости двора, на него навалился полуденный зной. Случилось то, что часто случается в Петербурге: зимняя стынь с ветрами и сеющим дождем за ночь сменилась абсолютным летом. Те же люди, которые вчера кутались в куртки, хлюпали носами и сутулились от холода, сегодня шагали по Невскому, вольно распрямив спину и распахнув грудь. Все вокруг пестрело совершенно летней публикой, которая двигалась, толкалась и текла во все стороны. Фонтан возле Казанского собора, бивший прозрачной искрящейся струей, был облеплен людьми, как свежий арбуз осами. Ловцы загара бросили себя кто куда: на траву Марсова поля, на песок Петропавловской крепости и даже на камень набережной. Тут же появились лоточники, и пошла бойкая торговля жаренной кукурузой, мороженным и сахарной ватой. И от холодной, сырой, затянувшейся весны не осталось ничего, даже воспоминания.

Свернув к арке Главного штаба, Архипов оказался внутри вавилонского столпотворения. Он прорвался сквозь толпу, окружавшую музыканта, увернулся от объятий плюшевой лошади, и был остановлен тремя пожилыми дамами с внуком. Дамы хотели сфотографироваться под Круглыми часами, внук куксился от жары и оттого, что его не пустили в музей восковых фигур. Архипов сфотографировал их всех вместе и по отдельности, и когда уже собирался уходить, одна из них уронила пакет, из которого вывалился колоссальный набор шоколада. Архипов помог им собрать покупки, и, когда вошел на Дворцовую, было без двадцати час.