– А я и не надеюсь, – согласился Соловей, – но что с меня взять, один я как перст, никого – то у меня нет, ни родных, ни близких, никого, Горыныч был да и тот сплыл. Вот скучно мне иногда становится так, что хоть волком вой.
– А хочу я спросить у тебя, не подскажешь, что тут делает гоблин, и кто это в царский дворец под чужой личиной шастает? – наступал на Соловья Балда.
– Гоблина мне медвежонок Остап поселил, ты упустил кое – что, хотя он и не такой грозный, как ты, а даже добрый с виду, но слово его закон. Даже я противиться медведю не мог, а дворец большой, не жалко, а вот кто по дворцу царскому бродит неуловимый не подскажу, потому как не ведаю.
Говорил Соловей убедительно, Балда чуть не расхохотался, но и усомнился в том, что это был он, а не кто-то другой. Напрасно обвинять Соловья, а потом извиняться перед ним Балде не хотелось. А еще говорят, что черти хитрые да коварные, это те, говорят, кто Соловья в глаза никогда не видал… Но что с него взять. Не подкопаешься.
– Ладно, если узнаешь чего, не вздумай скрытничать, я еще не знаю, что тогда с тобой сотворю, но что-нибудь сотворю точно.
– Все расскажу, что знаю, и чего не ведаю, – согласился Соловей, втайне он уже радовался, что ему удалось выкрутиться, потому и издевался над Балдой.
№№№№№№№
Но не тут-то было, все завертелось, закрутилось и на улице и в самом дворце, так что гоблина сдуло с теплой лежанки, и он упал прямо под ноги Балде. Но успел отбежать в сторону, когда раздался свист и вой, и во дворец ворвался Кащей. Во всей своей яростной ужасности был этот странный тип, и словно бы с неба свалился или из-под земли вынырнул.
– Кащей, – свистнул Соловей, а тебя какое Лихо к нам принесло?
Но он уже стал замерзать на ходу, от ледяного дыхания самого Кащея Бессмертного, к которому они никогда не приближались.
Балда схватил какую-то шкуру из ларца, превратиться в льдину он не собирался. Потому укутался понадежнее, потом только к Кащею и обратился из своего медвежьего укрытия:
– Ты дыши то пореже и потише, – предложил он.
Но Кащей только усмехнулся и на него взглянул, гоблин нырнул в тот самый сундук, надеясь там спастись от этого лютого холода.
Так и состоялось знакомство Федора с самым грозным богом в этом мире.
Даже те, кто были предупреждены, немели от холода, а к ним ко всем явился грозный и лютый старик без всякого предупреждения.
Потому все так и всполошилось в один миг.
Глава 6 Нам не страшен и Кащей
Заморозит, завьюжит, заставит убраться
И укрыться, до самой весны удалиться,
Только снова найдется герой, чтобы сражаться,
Кто сегодня выходит с Кащеем сразиться?
И мороз за окном расходился внезапно,
И погибли все те, кто в пути оказался,
Заморозит, завьюжит, заставит убраться,
Только будем мы снова с Кащеем сражаться.
Молодые выходят опять из укрытий,
Старики свои юные дни вспоминают,
– Что молчите, как зайцы, а ну выходите,
Нас опять на сраженье Кащей вызывает.
(Песенка кота Баюна для воинов сочиненная)
Можно сколько угодно рассказывать небылиц про старика, ставшего бессмертным, или почти бессмертным, но юность потерявшем безвозвратно, будто немощен он и слаб, все это сказки. Его конечно, можно было побить и на цепь посадить, когда он обессилит и станет совсем немощным. Только никто, даже Балда с этим бы не шутил. Это вам не со Змеем Горынычем сражаться. От Змея шума много, но толку мало, совсем другое дело этот старик, после которого только мертвый мир оставался и вечная мерзлота.
