Я дорвался до него. Я слышу булькающие звуки, вижу, как он корчится, как пытается просить. Моли. Моли меня остановится, ибо тебе не поможет больше ничто.
—Никита, — всхлип доносится сквозь вязкую пелену. Но доносится. Я слышу крик. Он отдается в груди открытой раной. Боль такая, что не сдвинуться с места. Отрываюсь от тела не без труда. Пот водопадом стекает по телу, смеяшиваясь с кровью и болью. Я резко оборачиваюсь и смотрю, как Света, забившись в угол, плачет, обхватив себя руками. Губа разбита, и маленькая струйка крови стекает по шее, утопая в этой самой, ничем неприкрытой, кроме тонкого лоскутка, груди.
Пытаюсь подойти к ней. Весь на адреналине. Мне кажется, что ее боль сейчас синхронизировалась с моей. Удвоилась. Утроилась. Воспламенилась изнутри и осела пеплом в душе.
—Ни-ки-та, — пальцами цепляется за порванную блузку, стараясь прикрыться. Ногти обломаны, все руки в крови. Она все в крови, мать твою.
—Света, все. Все закончилась, моя девочка, все хорошо, — тихо и без резких движений подхожу к ней и сажусь на корточки. Медленно поднимаю руку, и ее глаза расширяются от ужаса. Она не в сознанке. И запах. Что за запах?
—Мне плохо, я не понимаю, Никита? — вопрос, утвержление или отрицание? Эмоции сменяются бесконечно. Я рывком обхватываю ее тело, когда понимаю, что она опадает в моих руках.
Без сознания.
Хлопаю Свету по щекам, но ничего не происходит. Ужас подкрадывается со спины и бьет по затылку. Окровавленными пальцами нащупываю пульс, а у самого в это время дыхание замыкается.
Меня как будто скручивает по спирали. Кровь шарахает в висках, а сердце врезается в ребра на скорости. Я, блядь, ничего не понимаю, не могу собраться. Света полураздета, с трудом стягиваю с себя пиджак и накрываю ее полностью, чтобы поднять на руки и унести. Она вся как ледышка.
Мои мышцы напряжены и конвульсивно сокращаются, я все сильнее сжимаю ее тоненькую фигурку, ощущая слабое теплое дыхание у шеи.
Удар. Еще удар. Грудная клетка вскрыта.
Боже, как будто ничего не весит. А раньше ведь в теле была, немного пухленькая, все переживала из-за этого. Ну какие же глупости. Втягиваю воздух у распушённых волос, и меня ведет как психа.
Сносит голову. Буквально. В нос ударяется ядреный запах алкоголя, но он настолько непривычный, что, кажется, ее накачали обычным спиртом. Аромат самой Светы теряется в этом смраде. Выношу ее из подсобки, напрочь забывая о смертнике на полу.
—Босс, парня взяли, — охрана тянет за собой «Свалика», на что я не реагирую. Обхватываю Свету так, чтобы ей было максимально удобно, шеей чувствуя каждое касание к оголенной коже.
Мне похрен сейчас на этого мелкого огрызка. Куда больше заставляет изрыгать гнев другой. Посмевший коснуться ее.
—В офис того, что лежит в подсобке, я позже разберусь. Звоните доку, Кент, в мою машину за руль. Быстрее, блядь. Понабирали по объявлению, ничерта не работаете!
Сквозь беснующуюся толпу прокладываю нам путь, стараясь никак не цеплять Свету. Замечаю, как ресницы слабо трепещут, как будто она вот-вот проснется. Пухлые губы приоткрываются, захватывая чуть больше кислорода. Но тут нечем дышать. Абсолютно.
Щекой веду по лбу. Потная. И при этом холодная.
Все будет хорошо, моя девочка. Держись. Сейчас все будет хорошо. В машине укладываю ее прямо на колени, ни на секунду не выпуская из рук. Сам черт бы мне это не смог запретить. Внутри все как будто между молотом и наковальней. Курить адово хочется, руки саднят, ломаным стеклом мне легкие сжимает безысходность.
