Нам счастье дано на двоих - страница 3

В бывшем здании театра, в котором ранее размещалось немецкое командование, зал просторный, гулкий. Установили патефон, красный уголок наспех оформили. Мужчин и парней, конечно, намного больше чем женщин. Да и женщин всего несколько девчат из медсанбата. И среди них Лариса ярче всех, к ней сразу же и начали проявлять внимание бойцы. Первыми её пытались на танец пригласить «летуны», так лётчиков называли. Они, как известно, самые отъявленные бабники, а танкисты прославились, где бы ни появлялись, хулиганством. Лариса сразу подошла к старшему лейтенанту (теперь уже старшему!) Ивану Покровскому, взяла его за руку, нежными тёплыми пальцами сжала его грубую ладонь и, смотря ему в глаза, сказала: « Ты меня, Ваня, никому здесь не отдавай. Только с тобой танцевать хочу». Так они вдвоём весь вечер и протанцевали танго Рио Риту, фокстрот, вальс. Благо, девчонки – медсестрички его накануне быстро обучили основным движениям в танцах. Иван чувствовал на себе весь вечер завистливые и сердитые взгляды бойцов. Он знал, каждый из них за Ларису в огонь и в ад пойдёт, не раздумывая, а досталась её благосклонность ему одному.

А через пару дней подошёл Иван к главврачу и просит: « Вы отпустите меня, Марк Захарыч, на фронт. Выздоровел я. Нечего мне, здоровенному детине, в тылу отсиживаться». В общем, выпросил у врача разрешение снова на фронт.

А после его полк перевели в Харьков, в Украину, а оттуда в Варшаву, в Берлин… На рейхстаге на стене свои имена оставили и надпись: «Слава тебе, Советская Отчизна! Твои сыны до Берлина дошли!» Вот так вот всю свою тоску и любовь по Родине в эту надпись вложили, а потом не удержались и приписали крепкий русский мат на гладкую стену Рейхстага. В этом тоже тоска по Родине…

Только к концу лета 45-го удалось Ивану вернуться на Родину и отыскать Лизу Пахомову, чтобы сделать её своей женой, нежно любимой на всю оставшуюся жизнь…

А Лариса? Его первая женщина… Та полная отчаянной страсти ночь забылась, покрылась плотным туманом небытия. Кто-то из однополчан говорил, что красавица Нельская после войны продолжила учиться, стала врачом, вышла замуж за гражданского – капитана пассажирского судна, родила дочек-близняшек и переехала с мужем в Новороссийск. Ей всегда хотелось жить вблизи у моря…

Ни на кого больше не смотрел Иван Фёдорович Подольский, только на Лизу. Сын, а потом и внук Серёжа внешне в отца пошли – широкоплечие, высокие, статные. А вот правнук Иван весь в прабабушку Лизу Петровну – такие же светлые волосы, пронзительные голубые глаза и та же готовность помочь, взять чужую боль на себя… Та же доброта и прямодушие. «Лиза, Лизонька, – часто любил обращаться Иван Фёдорович к своей покойной жене, – Правнук-то наш весь в тебя, твоя душа в нём, большая, тёплая…»

Может быть и были случаи, когда бойцы, вернувшиеся с войны, бросали своих полевых подруг и забывали о них, едва завидев на перроне встречающих их невест в шёлковых платьях в горошек, в ароматном облаке духов «Красная Москва», но Иван Фёдорович таких случаев не знал. Его однополчане фронтовых жён своих не бросали и не забывали! Да и как можно забыть зловещий рёв юнкерсов, под которым они с Лизой стали одним целым навсегда, на всю жизнь…

Из письма Полины:

«И всё-таки я стала женой офицера и приехала в Германию. Наверно мне на роду было написано это, а от судьбы, как известно, не убежишь. Да я и не жалуюсь на судьбу! Но кто бы всё-таки из нас мог подумать тогда, что жизнь может быть такой прекрасной и удивительной!