Алексей Кондратьевич, как истинный романтик, был в глубине души убеждён, что всё самое увлекательное и подлинно загадочное происходило в прошлом, а на его собственный век выпали прагматизм и проза будней. Всё было как-то скучно и на виду. Так же и современные масоны: не особенно скрываются, об их делах и влиянии судачит всяк кому не лень. То ли дело масоны прошлого, чью жизнь и деятельность окутывала сплошная завеса тайны. Ту завесу хоть немного приподнять бы!
За разговором они прошлись между кремлёвских палат, соборов и монастырских стен, строгими громадами проступавших в свете фонарей, успели снова выйти из Кремля и спустились на главную аллею Александровского сада. Алексей Кондратьевич остановился под фонарём, вытащил часы и тревожно всмотрелся в циферблат.
– Пора бы мне поворачивать домой.
Николай впервые с момента знакомства почувствовал что-то вроде превосходства над господином Извольским: всё же хорошо быть самому себе хозяином!
– Давай я потом дорасскажу тебе о документе, который нашёл… Или… Нет, тебе лучше сразу ехать в Дорогомилово…
Николай догадался, что Алексей Кондратьевич хотел предложить ему, и сказал сам:
– Нам в одну сторону. Пойду с вами. По дороге доскажете.
– А как ты потом? Время позднее!
– Не привыкать. Дойду.
– Хорошо, тогда идём.
Пока шагали по опустевшим улицам, Николай выслушал историю открытия, сделанного Алексеем Кондратьевичем.
Неожиданная удача улыбнулась увлечённому новичку.
Начать следует с того, что Алексей Кондратьевич, получив образование инженера, занялся не строительством железных дорог, мостов или же фортификационных сооружений, а архивным делом. Родственник устроил его на службу в лучшее, по мнению самого Извольского, учреждение этого профиля во всей Российской империи – Московский архив Министерства юстиции. Зачем – Николай узнал значительно позже: близкие считали Алексея ещё не вполне готовым к самостоятельной жизни и опасались, что инженерная служба потребует его отъезда в отдалённые края. Хотели, чтобы молодой человек прежде окреп духом.
Случилось так, что как раз в ту пору, когда Извольский начал свою службу, в архив обратился действительный статский советник Листов. Он желал передать на хранение собственное богатое собрание деловых бумаг – всё, что копилось десятилетиями его службы. Так бывает нередко, что крупный чиновник, добросовестно относящийся к исполнению своего долга, службой и дома занят, и деловых бумаг у него дома скапливается больше, нежели в конторе. «Я стар, – сказал Листов, – прямых наследников не имею.
Дальние родственники сожгут мои бумажки, не заглянув в них, вместе со старым хламом. А городу, может статься, они ещё послужат. Служил по Министерству юстиции, вот и отдаю вам, и делайте с ними что угодно».
Людям, как правило, приятно бывает, что бумаги, мёртвым грузом пролежавшие в их доме сто лет, могут быть оживлены чьим-то интересом и приобщены к какому-либо нужному, современному изысканию.
У статского советника не взяли бы: пускай передаёт его ведомство. Но действительного статского советника Листова, некогда весьма известного в городе, решили уважить и принять у того документы лично. Тем более что современно устроенные и обширные хранилища пока позволяли: свободного места ещё хватало.
Новому сотруднику Извольскому поручили отправиться к Листову – сделать опись документов и подготовить их для передачи. Решили: Алексей Кондратьевич сам принадлежит к известной и весьма уважаемой фамилии, ему будет проще найти общий язык со строгим стариком.
