Алексей не испытывал волнения, направляясь в дом действительного статского советника в отставке Игнатия Фёдоровича Листова. Напротив, скорее душевный подъём.
Старинный особняк отличался от милых полудеревенских ампирных усадебок, так свойственных частным владениям Москвы. Он был величественнее и больше. Не дом Ростопчина, конечно, однако близко к тому. Редкий осколок баженовско-казаковского допожарного наследия. Снаружи, как принято, выкрашен в светлые тона. Внутри же царили благородная темень, сухой и чистый воздух, спокойная тишина. Доброжелательный голос пожилого слуги, его размеренные шаги – всё в этом тихом старинном особняке действовало на Алексея Извольского успокоительно.
Алексей осведомился, дома ли Игнатий Фёдорович, и, получив утвердительный ответ, отдал слуге свою карточку и заблаговременно подготовленную короткую записку к хозяину с объяснением цели визита. Очень скоро из тёмных глубин особняка в холл спустился по парадной лестнице высокий сухощавый старик. Алексей был немало удивлён и даже смущён такой любезностью со стороны почтенного хозяина. Выход хозяина к парадной двери навстречу незнакомцу, впрочем, мог содержать в себе и смысл, прямо противоположный любезности: желание проверить лично, стоит ли впустить незнакомца дальше порога. Старикам бывают свойственны припадки недоверчивости. С другой стороны, может, напротив, Игнатий Листов хотел вести себя с людьми запросто, согласно современным веяниям этикета. Так или иначе, после короткой церемонии представления хозяин любезно пригласил визитёра следовать за ним.
Если прихожая была освещена небольшой и неяркой электрической люстрой, то более в доме не было зажжено никакого света. На улице стоял белый зимний день, анфилада парадных комнат полнилась спокойным светом, лившимся из огромных окон. Может, благодаря оттепели, уже несколько дней стоявшей в Москве, в доме не ощущалось холода, свойственного большим по кубатуре помещениям с высокими потолками. Не чувствовалось и аромата печного дыма. Неужели паровое отопление? Алексей огляделся и действительно обнаружил под окнами радиаторы. Дорогое, однако, удовольствие – переоборудовать под современное отопление большой особняк!
Шли молча, тишину оттенял лишь мерный звук шагов.
В небольшом кабинете с высоченным потолком были задёрнуты тяжёлые шторы, но света хватало, чтобы отчётливо видеть очертания предметов и не натыкаться на них. Однако детали интерьера, краски, лица собеседников окутывала тень.
– Тут и познакомимся, Алексей Кондратьевич.
Старик любезно усадил Алексея в кресло, сам устроился напротив. Почти на ощупь ловко разлил по рюмкам тёмный напиток, походя отрекомендовав его «настоящим коньяком – французским, из Шаранта».
– Время раннее, и человек вы молодой, потому много не наливаю, – заметил Игнатий Фёдорович сдержанно, – только для беседы. Курите ли?
Алексей предпочёл избежать дипломатических проблем, ответив отрицательно. Он курил от случая к случаю, более для компании, особого удовольствия в этом не находил. Сейчас хозяин принуждён будет угощать его или надобно достать свои? Уместно ли душить старика дымом? Возможно, тому уж не по возрасту. А в полумраке стряхивать пепел – себя обсыплешь, обстановку уделаешь. Ну его!
Почему-то Алексею не казалось странным, что в этом доме не любят зажигать свет. Он и сам без любви относился к искусственному освещению, вечерами предпочитал, даже работая с документами, ловить ускользающий свет дня.
