– Но как заставить инайю нам помочь? – подсела к Нилаю Густа.
Она протянула другу чашку травяного чая, от которого кровь побежала быстрее, а мысли прояснились.
– Есть один способ. Но он нелегальный. И очень опасный.
– Всё как я люблю, – вздохнула Густа.
Нилай кивнул, скомкал лежавший перед ним лист бумаги и бросил в огонь.
– Нужно позвать её по имени. По настоящему имени.
– Ты имеешь в виду… – удивилась Густа.
– Инайи не рождаются инайями. Это женщины, прошедшие посвящение. Говорят, это очень сложно: нужно дойти до Руха и выдержать испытание. Понятия не имею, зачем им это. Инайи беспристрастны, пока дело не доходит до законов, которым они служат. Но если позвать инайю по имени, которое она носила раньше, можно разбудить в ней человеческую сущность. Это все в Чикташе знают, но это официально запрещено. Так что действуем на свой страх и риск, так сказать.
– Почти как Рум-пель-штиль… тьфу, как его там… – усмехнулась Густа.
– Как кто? – отвлёкся от чертежей Нилай.
– Неважно, просто забавно. И как мы узнаем её имя?
– Оно записано на ожерелье памяти.
Густа вспомнила ряд кристаллов на шее инайи.
– Да это не просто опасно, это самоубийство. Сорвать бусы с шеи инайи, чтобы тут же отправиться к праотцам! Папа не оценит такой жертвы.
Нилай внимательно посмотрел на Густу. Она смутилась, но вида не подала.
– Мне не нравится, что всплывают новые подробности. Что я теперь не понимаю, как устроен мир. Сказка это или ужасы? И инайи: я представить не могу, зачем какой-то женщине всё бросать, чтобы превратиться в то, что мы видели.
– Я раньше думал об этом, – ответил Нилай, – смог бы я попрощаться с прошлым ради власти, безграничных возможностей? Не могу сказать. Но кому-то это интересно, иначе не было бы инай столько веков.
Густе хотелось найти повод поспорить, но вместо этого она запустила руку в нагрудный карман джинсовки и достала Лушу.
– Не думай смеяться, – предупредила Густа, – рука у меня тяжёлая, знаешь.
Нилай даже бровью не повёл, углубился в расчёты. Густа села подальше, отвернулась. Страх накатил снова, и она погладила любимую игрушку мизинцем и едва слышно забормотала:
Между небом и землёй
Путешествуем с тобой.
Чур, меня не усыплять!
Я хочу крылатым стать.
Забирай свой сон себе,
Всё равно водить тебе!
– Я в детстве говорил – я хочу усатым стать, – улыбнулся Нилай.
– Но это из моего детства считалка, откуда ты её знаешь?
Нилай и Густа обменялись долгим серьёзным взглядом.
– Не-е-ет, – протянула девушка.
– Эта считалка из Чикташа, её там все дети знают. Похоже, мы с твоим отцом из одного города. А это кое-что объясняет…
– Что?
– Помнишь, ты удивлялась: почему из всех жителей Синих Топей только ты слышала шум? Никакие усилия ДСМ, направленные на то, чтобы скрыть нас от жителей твоего слоя, не сработали, потому что в тебе кровь жителя Чикташа.
До самой ночи Густа обдумывала этот разговор и не могла поверить, что её тихий папа хранил такую тайну.
Прощаться с Мышенорино было грустно. Немногословные добродушные жители ненавязчивым вниманием согрели уставших чужих детей. Рюкзаки Густы и Нилая оказались наполнены лёгким душистым хлебом, овощами и семечками. Уходя, Густа решилась обнять Сыску. Встретятся ли они когда-нибудь?
Жители Мышенорино проводили их до края степи, за которой начинался лес. Густа поглядывала на три луны, сияющие в ряд, одна меньше другой, и происходящее продолжало казаться странным сном.
