Несомненно, место рождения, но ведь – осколки. Успеть бы к похоронам вернуться.
– Тринадцать, – поправил его наёмник. – Один отдельно сидит ближе к реке. Но вообще ты глазастый!
Река, гораздо дальше от их холма, чем дорога, мерно несла свои воды, уходя в Полосу.
– Я что-то подумал… А рыба как же? Вот несёт-несёт её течением, бац! – и Полоса. Она возле неё скапливается, что ли? Или обратно разворачивается?
Санчо невесело рассмеялся. Паренёк определённо вызывал у него симпатию: так искренне интересоваться вещами, которые ни съесть, ни выпить, ни обменять на оружие – это забавно. Наверное, лет двадцать назад он и сам был таким.
– Не парься. Спокойно рыба проходит через Полосу. И звери, и птицы, и дракончики эти летучие, – вспомнив чицу, он поежился и начал снова посматривать на небо. – Люди, это да, только с Проводником. И любые человеческие изделия, от пули до паровоза.
– А что, где-то через Полосы паровозы ходят? – изумился Вран.
– Ты просто мира не видел… И паровозы ездят, и даже вертолёты кое-где летают, но внутри осколков, конечно. В нашем медвежьем углу все думают, что жизнь остановилась после войны. Да ни хрена не так! Продолжается она, с-с-сволочь. Иной раз думаешь, лучше бы кончилась у некоторых тридцать лет назад.
Внизу наметилось шевеление. Два начальника доели, отошли отлить в кусты подальше от патрульных. Те начали перемещаться – кто тоже пожрать, другие на место напарников.
– Бестолковые они, – прокомментировал Санчо. – От толпы деревенских, может, и отобьются. Автоматы есть, народа много. А будь у меня пара снайперов на удачных точках… Да, двое даже, хватило бы… Вивальди сюда бы, мы бы их положили всех, близко не подходя.
Коричневые пятна ряс довольно сильно выделялись в кустах и за подводами. Если приглядеться. И синяя на командире виднелась. А вот второй, что с ним трапезничал в начале наблюдения, был одет совершенно обычно, по-городскому: камуфляжная куртка и чёрные джинсы. Переоделся со вчерашнего вечера, но опять не в рясу. Значит, он – не инквизитор. Проводник?
Санчо на этот вопрос ответил не сразу, но потом сказал:
– Да похоже на то. Коричневые рясы у послушников, чёрные у спецназа. Синие – начальство их, но такое… мелкое. Там сочетание синего с белым везде важно, чем белее, тем круче. У высших инквизиторов белые рясы и обязательно знак на груди, медальон такой в форме семёрки. Цифры «семь», в смысле. Золотой. Я высших и видел-то всего дважды.
– А вообще Проводника можно как-то отличить… ну, от обычных людей?
– Блин, ты смешной, парень. Ты вот левшу от правши отличишь, если они просто рядом стоят? Вот и с Проводниками так. Люди как люди.
Вран понял, что такое вот наблюдение и предстоящий бой чем-то похожи на охоту. Никогда бы не подумал о таком сравнении, но ведь да. Зверь – он тоже опасный бывает, с медвежьей охоты иной раз таких раненых приносили, что и не выживали.
– А что с ручьём-то? – спохватился парень. – Пить-то ещё сильнее хочется!
– Вот ты неуёмный… Ладно, сторожи вещи.
Санчо раскрыл прихваченный из дома в Излучье тощий рюкзак, покопался там и достал пластиковую фляжку литра на полтора. Пустую, разумеется, пожелтевшую от времени, с оплавленной с краю крышкой, навинченной на горлышко.
– Автомат… Да хрен с ним, в кустах он меня не спасёт, а мешать будет. Пусть лежит. Посматривай там на караван и – Трода ради! – не лезь им на глаза.
Наёмник переполз к тому краю вершины, откуда они пришли, ужом ввинтился в высокие заросли травы – только подмётки ботинок мелькнули шляпками гвоздей. И словно пропал. Ни единого звука, как уж он там перемешался… Вран снова завистливо вздохнул.
