Некоторые из женщин, взяв свою чашечку с чаем и положив на блюдечко что-нибудь съедобное, отходили к телефону и продолжали свои тихие разговоры. Мужчины за чаем долго не задерживались, выпив, уходили опять курить и обсуждать вечные проблемы отечественного футбола и хоккея. Работали, казалось, одни только девочки-машинистки, они были свои в каждом отделе, да и то не очень, чтобы интенсивно. Продолжая неторопливо печатать, они отламывали красивыми пальчиками от шоколадки или от тортика, лежащих у каждой на блюдечке слева, маленькие кусочки и отправляли их в рот.
Вдруг…, да, эти "вдруг" не обходят даже аппараты министерств. Вдруг раздавался телефонный звонок, не похожий на все другие. Это звонил аппарат прямой связи одного из заместителей Министра с начальником отдела. Все замирали, прекращали разговаривать и даже жевать. Начальник отдела, сделав рукой знак, требующий тишины и внимания, хватал трубку и начинал напряженно слушать, говоря время от времени:
– Хорошо…Так…Понятно… К какому сроку? – и делал при этом беглые заметки на первом попавшем листке бумаги.
Выслушав и бережно положив трубку, он, даже порозовевший от напряжения, заглядывая в листок, обдумывал записанное, потом собирал отдел и раздавал каждому срочные задания. После этого на какой-то промежуток времени работа в отделе как будто вскипала. Все сразу становились чрезвычайно серьезными, начинали перебирать бумаги на столах и в ящиках, лихорадочно писать, звонить по телефону, бегать по смежным отделам, нигде, однако, не задерживаясь подолгу. Мужчины озабоченно и внимательно читали приносимые им их женщинами черновики документов, давали указания что-то изменить или дополнить, писали сами.
Через час небольшая пачка листов отдавалась на машинку. Машинистка начинала печатать, причем, оказывалось, что она умеет это делать быстро, и без шоколадки в одной руке.
Все, кроме начальника отдела, сразу успокаивались и садились пить чай, ругая, впрочем, сдержанно, эту совершенно невыносимую работу, вспоминая своих знакомых из других министерств, у которых "такой нервотрёпки не бывает никогда".
Начальник отдела брал еще теплые, только с машинки, листки бумаги, прочитывал их, весь внимание, и аккуратно скалывал цветной заграничной скрепкой. В итоге получался внешне внушительный, но совершенно пустяковый по сути, разового употребления документ на нескольких страницах, который назывался "Справка о ходе строительства горно-обогатительного комбината".
Начальник отдела клал его в красную папку с золотой надписью "На доклад", в высоких кабинетах любят красное с золотом, и лично нес на не для всех доступный этаж, где всюду были красные опять же ковры, коричневое благородное дерево на высоких панелях, пышные шторы на окнах, ни одного человека в коридорах и тишина. Здесь обитали небожители. Сам, это Министр, и несколько его заместителей. Начальник отдела отдавал папку помощнику, немедленно успокаивался и присоединялся к общему чаепитию в отделе и разговору об этой совершенно невыносимой работе.
Однако, была уже пятница. Третий день Егоров ходил безрезультатно из кабинета в кабинет и, теряя терпение, начинал кое- где даже возмущаться. На него не сердились, а, наоборот, мягко успокаивали и, усаживая пить со всеми чай, говорили: "Ну, что вы волнуетесь, Георгий Валентинович, замминистра, которому поручено рассмотреть и утвердить ваши "мероприятия" в командировке и будет только на будущей неделе. Вы зря нервничаете, попейте-ка лучше чаю, чай у нас замечательный, и езжайте в город. Вам что, ничего купит не нужно?"
