Такого рода отговорка могла удовлетворить только очень наивного человека, такие люди еще попадались среди тех, кто имел право что-то спрашивать с такой значительной фигуры, как начальник главка, но уже чрезвычайно редко. Но, и это вовсе не так уж и странно, она удовлетворяла и тех, кто все понимает, знает истинное положение вещей и настоящую цену такого рода отговоркам. Это было одно из правил игры, которому неукоснительно следовали все ее участники. Это был сговор ради общего интереса руководителей разного ранга, объединенных одной целью – выиграть время и не дать формального повода для серьезных к ним претензий в условиях, когда повлиять на ситуацию положительно реально никто не мог.
Эти люди понимали, что дополнительных ресурсов нет и взять их неоткуда. Как понимали они и другое: если задание исходит из партийного органа, Центрального Комитета КПСС или Краевого, то его можно было только без рассуждений принимать к исполнению, ибо ТАМ не ошибаются.
Секретарь Крайкома тоже принимал эту пустую отговорку, но вовсе не потому, что жалел кого-то. Сочувствие к кому-то и секретарь Крайкома никогда не ходят рядом. Просто он понимал, что если каждый раз снимать, то скоро никаких руководителей не хватит, а проблемы все равно останутся. Подчиненный ему руководитель был для секретаря Крайкома своего рода защитным ресурсом перед ЦК, который нельзя было расходовать безрассудно. Так ведь скоро и до него самого добраться могут.
Как-то Егоров был свидетелем очень характерного диалога. Он находился в кабинете секретаря Крайкома. Был самый конец года, и все готовились подводить его итоги. Позвонил первый секретарь горкома, ему нужно было посоветоваться, кого из руководителей домостроительного комбината, провалившего план ввода жилья, снимать с работы, начальника или главного инженера. Дело было привычное, даже житейское, и секретарь Крайкома не нашел даже нужным нажать на кнопку, чтобы отключить громкую связь.
– Так, кого снимаем, Геннадий Петрович? Вялкова или Аптекова? – спросил секретарь Горкома.
Развалясь в кресле и поигрывая карандашом, секретарь Крайкома отвечал:
– Вялкова! Аптекова! Какая разница. По мне хоть Аменхотепа. Лишь бы до первого успеть.
Егоров понял, что секретарь не чужд истории древнего Египта.
А в этой, разворачивающейся вокруг Биохимического игре, Егоров был первой фигурой, которой сделали ход, и игроки получили паузу для обдумывания следующего.
В такой ситуации Егорову не оставалось ничего другого как попытаться еще раз переделить свои собственные, уже многократно поделенные и переделенные, ресурсы. Конечно, ничего умного в этой пере-дележке не было, но раз Биохимический теперь на всех уровнях значился как важнейший объект треста, невозможно было не начать с себя.
Четыре строительных управления из пяти, входящих в состав треста, располагались в Хабаровске. Все имели, так самым серьёзным образом называемый, Государственный план и не имели под этот план ни рабочих, ни механизмов, ни материалов. Это тоже было совершенно неукоснительно соблюдавшимся правилом.
Зато все имели сверхплановые задания от райкомов партии по важнейшим объектам районов и от Горкома партии по важнейшим объектам города. Игнорировать эти задания было совершенно невозможно, ибо только от этих органов зависела личная судьба начальников строительных управлений. Но и это было далеко не все.
