Когда мы подъехали к дому, у меня все валилось из рук: пакеты с продуктами не желали вытаскиваться из машины, дверца закрылась только после третьего хлопка, ключ не вставлялся в замочную скважину. Лесли ничего больше не говорила, но поглядывала с опаской – не привыкла видеть мать такой перевозбужденной. Она даже предложила, что сама приготовит ужин.
Но и сидеть без дела я не могла – места себе не находила. Расставила мольберты и наложила на них свой водяной знак в форме бело-золотого пера. Скривившись, в порыве отчаяния попыталась очистить замазанный силуэт бегуна, чтобы он снова был виден, но вовремя остановила себя – провоцировать скандал не хотелось. Я больше не испытывала вину и не казалась себе изменницей, в отличие от мужа я ничего плохого не сделала! Смотреть на другого ради вдохновения – не преступление.
Убрав готовые картины к стене и оставив одну для доработки, я собрала сумку для очередного похода в парк. Мне нужно было выбраться из дома и забыть свои подозрения как страшный сон. И в то же время – не тянуть, остаться здесь и потребовать у мужа прямого ответа.
Малкольм вернулся, когда я в четвертый или пятый раз одевалась на улицу и вешала пальто обратно.
- Здравствуй, родная.
Я ждала какого-то отличия в его приветствии – не мог же мужчина два часа назад спать с другой женщиной и вести себя после этого как ни в чем не бывало? Но Малкольм был точно таким же, как и всегда – добрым, терпеливым и улыбчивым.
- Все-таки решила порисовать?
- Да, наверное, - внезапно растеряв решимость, промямлила я, принимая поцелуй в висок и в уголок губ со странным измененным чувством: подозрения отравили мое безоблачное счастье, словно грязные мазки черной краски легли на яркий летний натюрморт. – Ты же не стал бы обманывать меня, Малкольм?
- О чем ты? – с искренним недоумением поднял брови он, убирая прядку моих волос мне за ухо и ослабляя свой галстук.
- Где была конференция, Малк?
Он нахмурился, но все еще не выглядел испуганным или виноватым, что неизбежно случилось бы, если бы он лгал. Все так же прямо смотрел в глаза – ничто, казалось, не было нарушено в нашей семейной идиллии, а я просто надумала себе несуществующую проблему.
- Что такое, Лори? – улыбнулся он, в его ясных голубых глазах заблестели лучики смеха, словно я веду себя как ребенок. – Встречались на нейтральной территории. Ты что, искала меня в офисе? Глупенькая, - успокаивающе чмокнул он меня в лоб, скинул ботинки и подал мне в руки сумку и мольберт. – Не о чем было волноваться.
Растерянно моргая, я вдруг почувствовала себя виноватой в том, что плохо подумала о муже. Как я могла поверить в то, что Малкольм променял меня на другую? Ни разу за шестнадцать лет он не давал мне повода усомниться в нем!
Мой потрясенный разум уцепился за возможность вернуть мир в семью. Язык не поворачивался задавать вопросы: я не хотела устраивать ссору и прослыть истеричной и ревнивой женой, такой как другие. Мы с мужем всегда доверяли друг другу.
- Ладно, пойду в парк, - согласилась я, неуверенно улыбнувшись в ответ.
- Не задерживайся, - кивнул муж, подарив мне широкую и открытую улыбку.
Было трудно решить, что Малкольм способен обманывать меня столь цинично. Глядя на его честное и спокойное лицо, хотелось верить ему безоговорочно.
Запала хватило ненадолго. Стоило оказаться в парке, и сомнения вернулись с удвоенной силой. Лихорадочно вспоминая события сегодняшнего дня, я приходила попеременно то к одному выводу, то к другому. Вот же Малкольм, с такими живыми и искренними глазами, смотрит на меня влюбленно, почти как в день нашей свадьбы – идеальный муж, о котором только можно мечтать! Но стоило припомнить иссиня-черную «бмв» возле отеля, и тяжелая волна депрессии накатывала на меня.
