Конечно, ни Ганс Кенинг, ни его друзья из детдома, ни воспитатели и преподаватели, пытавшиеся (очень даже успешно) вырастить из Ганса и других ребят достойных граждан своего государства, не могли и предположить, что именно этот малыш изменит мир до неузнаваемости.
Ганс всегда был озорным, неунывающим ребенком. Дни напролет они веселились с друзьями, играли в разные спортивные игры, конечно же, не забывая об обучении. Ганс никогда не производил впечатления «золотого мальчика—гения», как его через семь лет окрестит журнал High Science.
Особых успехов в изучении языков, математики и вообще большинства учебных дисциплин Ганс Кенинг не достиг. Но вот когда наступали уроки биологии и химии, Гансу просто не было равных. Внимательные преподаватели не могли этого не заметить и начали развивать сильные стороны мальчика.
Уже в девятнадцать лет Ганс получил две из пяти возможных самых значимых научных премии. К слову, в истории никто не получал все пять, а самые великие получали максимум три за всю жизнь. Уже тогда в научном сообществе все прекрасно понимали, что Ганс Кенинг вполне в состоянии нарушить этот порядок, побив все мыслимые и немыслимые рекорды (если так можно сказать о науке).
И все-таки они заблуждались.
Позже Ганс увлекся философскими науками и начал изучать жизнь вокруг себя. Он отмечал многие значимые для общества находки: то, как люди, хоть и на первый взгляд, счастливы, свободны и радостны, все же боятся этого мира (чрезмерные меры безопасности иногда пугают больше самих наличествующих в обществе опасностей); то, как государства, получив полную монополию над всеми информационными ресурсами, могут полностью воссоздавать картину идеального мира в головах своих граждан; то, как больницы, несмотря на «полную безопасность существующего миропорядка», все же наполнялись пострадавшими от преступлений.
Ганс работал в лучшей клинике Германии и был самым востребованным специалистом в ней. И был им не только из-за своих, возможно, лучших в мире познаний в медицине. Ганс прекрасно мог общаться с людьми. Он дарил им надежду в некоторых, как казалось, безнадежных ситуациях. И эта надежда всегда воплощалась в жизнь, ведь Ганс в нужной ситуации абсолютно прямо мог сказать слова «Я бессилен».
Он никогда не гнался за этими научными премиями. Ему было важно лишь то, как он непосредственно здесь и сейчас может помогать людям. Какие-то абстрактные открытия его не интересовали. Не интересовали ровно до того момента, когда он абсолютно ясно увидел возможные пути преодоления людской агрессии и иных негативных черт при помощи только химических средств. Он даже не рассуждал, не анализировал. Он просто увидел это. Увидел так же, как и до него многие великие ученые просто случайно находили ответы на важнейшие вопросы мироздания.
И вот тогда-то он и начал работу над своим самым масштабным проектом, впоследствии поделившем мир на «до» и «после».
Ганс тоже уже не стал прежним. Он больше не работал в клинике, он перестал быть тем светом, к которому тянулись все так в нем нуждающиеся. Решение не было легким. Но Ганс по-другому не мог: каждый день он видел огромное количество несчастных людей; людей, пострадавших от зла и тьмы этого мира; людей, которых он, доктор Кенинг, мог сделать абсолютно счастливыми, лишь развив свое самое главное открытие в жизни.
Начались исследования и тяжелые, изматывающие работы. Ганс сформировал группу ученых, день и ночь работавших над созданием вещества, которое когда-то просто пришло в голову одному гениальному доктору.
