Прошлепав в своем пижамном костюмчике, который состоял из шортиков и маечки, в душ, Ева включила воду, чтобы спустить холодные струи. Тем временем почистила зубы и заколола волосы заколкой, так как не собиралась мыть голову. После душа она пошла делать себе кофе, предварительно накинув халат, и, как всегда, заглянула к Маришке. Девочка спала на правом боку, подложив ладошку под щеку, и так нежно сопела, что у Евы на душе стало тепло и безумно приятно. Она улыбнулась, глядя на ребенка, и тихонько прикрыла дверь.
В кухне царили тишина и легкий беспорядок. Естественно, ночью никто не убирал, и Еве пришлось делать это сейчас. Она успела сварить себе хороший кофе и приготовить дочке манную кашу, которую та, на удивление, безумно любила. Обычно детки, да и зачастую взрослые, терпеть не могли манку, а Марина готова была ее есть хоть целый день. Высыпав мелко нарезанный запеченный банан в манку, это тоже слабость малышки, Ева успела только размешать, как в дверь позвонили. Кто бы мог быть с утра пораньше? ― подумала девушка и, чтобы узнать ответ на свой вопрос, пошла открывать дверь.
― Доброе утро. Вы Ева Лонгман? ― поинтересовался парень, стоявший на площадке в подъезде.
― Я. А Вы, простите, кто? ― задала интересующий ее вопрос.
― Тогда распишитесь здесь, ― парень протянул журнал, ― я курьер, и это Вам, ― он указал на коробку, которую держал в другой руке. Ева подписала, где нужно, и, забрав посылку, поблагодарила парня и закрыла дверь.
― Мамочка, а что там? ― неожиданно громко произнесла малышка, и Ева чуть не подпрыгнула.
― Боже, милая, ты меня напугала, ― Ева присела, чтобы поцеловать дочь, ― доброе утро. Ты уже зубки почистила?
― Конечно, как всегда. Так, что там? ― не унималась Марина.
― Я не знаю. Давай вместе посмотрим, ― с этими словами Ева начала аккуратно развязывать бант на золотисто‐белой коробке. Смотрелось снаружи все очень дорого, но что же внутри….
― Ух ты, ― с восторгом ахнула девочка.
― Боже мой, какая красота, ― вторила ребенку девушка.
Перед их глазами возникли замечательные, изысканные сиреневые тюльпаны. Они так нежно лежали в коробке на специальной бумаге, чтобы не завяли, что у девушки на глаза навернулись слезы. Как давно ей не дарили цветы. Интересно, кто бы это мог быть? Она очень надеялась, что не Кирилл.
― Мамочка, смотли, там записка, ― показала ручкой Маришка, и Ева взяла пальцами открытку.
«Среди всех роз я заметил только тюльпан. Розы колючие… с шипами. А тюльпан ― нежный…».
После прочтения этих слов у Евы покатилась слеза, и Маришка, заметив это, прошептала:
― Мамочка, не плачь, я рядом, ― кроха большим пальчиком вытерла скатившуюся слезу на щеке мамы.
― Это я от счастья, родная, ― улыбнулась она и крепко обняла дочурку. – Так, бегом завтракать. Тебя уже ждет любимая каша с бананом, ― девушка начала щекотать малышку, отчего та заливисто захохотала.
Через полчаса в доме ни осталось ни одной спящей души. Конечно, как только Марина узнала, что у них в гостях Рич, то, не раздумывая ни секунды, сиганула в комнату к девушке и начала очень громко ее будить. Ну, что поделаешь, ребенок любил подруг своей мамы.
В половине девятого все направились по своим делам. Вера повезла Маришку в садик, а Ева и Рич поехали в галерею. Девушка показала все изменения, произошедшие на работе за те полгода, когда Рич не было здесь. Потом она уладила кое‐какие дела, касающиеся покупки новых картин, и они с подругой присели выпить горячего чая.
