Его дар ему новое счастье, он узрел это в глазах той девчонки с дымчатыми кудрями и плюшевой улыбкой. Выглядит, как ангел, добрейшей души человек. Но в глазах было желание уметь также, как он. Раз ангелы испытывают подобные желания, то от кого этот дар? От Бога?!
До этого дня всё было иначе – болели тучи, мысли, небеса. Ворчливым слишком был и недовольным жизнью. Ещё бы. До потери рук он говорил, что: «Мало! Мало мне!» и не стеснялся воровать добавку. Банальные цели, банальная жизнь. Успех за счёт чужих глаз и ошибок других. Падающий вниз, вечно ползущий после боя и уходящий в никуда! «Потомственно! Всё это потомственно!», – кто-то внушал ему. Но как потомственно? Если вот она душа на полотне, светится и заставляет выбрать иной путь.
Всё оказалось проще, чем все думали. "Думать вредно» – следствие «Некуда смотреть», но смотреть нужно, ведь мысли могут привести, куда угодно…
Каждый печётся о своей жизни и не обязан верить в кого-то! Он желал слишком многого и нет такого человека, который бы во всё это поверил.
Ночь, заполненная мыслями, летит незаметно. «Нужно расширить дар, лишить его границ, и он воспрянет!», – люди боялись людей с подобными мыслями, с такими не говорили, на таких лишь смотрели, таких когда-то сжигали на кострах. А для него обычная мысль, ничего такого.
«Бросить всё? Или остаться? Есть ли что бросать? Разве дом это моё Всё и у меня больше ничего нет? Возможно, в дорогах увижу больше – у них нет стен, есть только двери.», – представлял, как путешествует по миру, и эмоции захлёстывали своими высокими волнами. Всё представлялось красиво и насыщенно, как во сне. «Надеюсь, в жизни будет также, как и в мечтах. Но, если бы все мечты сбывались, то ещё бы в детстве я правил всем миром со своей командой супергероев.».
Рассмеялся в ночи, взглянул на часы – четыре утра.
Перед тем, как заснуть, он думал о том, что натворил, боялся за себя и за семью, искал пути, как это всё исправить. Заснул под утро, снились клёны, бежал в далёкие края. Деревья алые, высокие, поля жёлтые, насыщенные. На дороге сумбур, море туч и море морей. Всё казалось разбросанным, с потерянными очертаниями смысла, но художник радовался сну. «Видимо, пока не отыщешь то, что, действительно, твоё, сны и не будут сниться…».
Зафиксировать в дневнике увиденное во сне получилось лишь ранним вечером, хотя проснулся поздним утром, в одиннадцать часов.
Растолкали стуки в дверь. Художник открыл сонные глаза, но не встал – ждал, когда, кто бы там ни был уйдёт. Однако, стук унимался лишь на короткие мгновения – настойчивость кому-то нравится, кого-то пугает, а чаще всего бесит. Смотря, что за человек её проявляет, что за человек её принимает.
Я солгу, если скажу, что стук в дверь звучал, как надежда, что она эхом разносилась по стенам, и художник, как бабочка, летел к двери. Нет, конечно.
Смахнул одеяло, хрустнул суставами и шёл к двери сердитый, с недовольным лицом, как медведь, отхвативший от пчёл. Вроде бы, всего лишь, стук в дверь, но с каждым шагом становился непростительным.
«Кто бы там не стоял за дверью, держись за поручни, хватай дыханьем воздух – я иду!».
Дверь была не скрипучей, открылась без шёпота, а за ней знакомые глаза вчерашнего вечера – полны милосердия, но не обделены бестактностью. Глаза сосредоточились на художнике и вникали в его полуголый образ, шаря по всему телу. Он успел одеть лишь штаны.
