«Война началась с зависти? Неожиданно. Зависть у тех, кому мало дал Бог, а это на тиранов не похоже. Те, кому Бог предоставил много, обычно, не завидуют.», – размышлял Данучи, но он судил, в основном, по себе. Когда ему высказывали за это, он отвечал: «А по кому ещё судить, если не по самому себе?!».
–Хорошо, – неожиданно ответил Данучи, чем и удивил, и обрадовал собеседника. – Я согласен.
Полководец растерялся, не знал, что ответить, но не пришлось.
–Подождите меня двадцать минут. Попрощаюсь с женой, – сказал Данучи без аккордов грусти и ушёл, оставив полководца в тяжёлом недоумении.
Не знал, что такое война. Не хотел пробовать, но желал разгадать загадку меча и все тайны войны, чтобы с ними раз и навсегда покончить.
Хотя, причины вовсе не нужны, и меч не способен быть оправданием.
Жена ждала в доме, переживая, но не зная, что потеряет мужа, что он покинет её, быть может, навсегда.
Не винила его в том, что произошло сегодня, обвиняла себя и не понимала, что побудило достать этот меч, что был достоянием её отца. Даже не помнила момент, когда рубила сундук на куски. Он ускользнул из её памяти, и вернуть его возможность не нашла.
Дверь распахнулась, и жена была готова к худшему. Для кого-то надежда умирает последней, для неё же последней гибнет любовь.
Виноватый взгляд и виновные руки, он присел с нею рядом и её приобнял, помолчал с ней немножко и начал тяжёлую речь.
–Если я не уйду с ним на войну, то война никогда не закончится. Никогда! Видит Бог, я не хочу уходить, но нужно. Ты ведь знаешь, что лишь я могу её остановить, тебе нужно меня отпустить…
В его речи присутствовали и ложь, и правда, но любящим сердцам не нужно разделять слова. Она вникала в них, и хотелось кричать от боли, но в ответ он услышал лишь её участившееся дыхание.
–Люмуа, – наконец, он назвал её по имени. – Я вернусь к тебе и к нашим детям, и жизнь наша будет лучше, чем вчера.
–Вчера я была счастлива, – ответила сухо она, еле сдерживая слёзы.
–Меч я оставлю тебе, – проигнорировав её слова, сказал он о своём.
–Нет, – вскрикнула она, вскочив со стула.
–Почему? Ты ведь понимаешь, что у него появилась власть надо мной. Я смогу сражаться и без него, своей силой.
–Ты не знаешь, что такое война! С войны ты мне нужен живой, и с этим мечом ты останешься жив! Никогда, слышишь, никогда не выпускай его из рук! Уж лучше бейся мечом, используй чужую силу, не применяй свою…
Силуэт поднялся на ноги и зашёл в детскую. Дети повисли на нём и просили не уходить, но папка нынче никого не слышит.
Дверь уже ждала его, а он не мог оторваться от жены, целовал её губы и руки, а на ухо шептал что-то похожее на слово «Прости», но оно было бессмысленным сейчас.
С досадой толкнул свою старую, избитую временем дверь и представил, что когда-то она будет из золота. Потом смахнул эту мысль и вышел из дома.
«Не от золота мои дети будут счастливыми.
Перед тем, как уйти, обернулся, крепко обнял свою Люмуа, словно обнимал в последний раз, и подарил ей взгляд на прощание.
–Я вернусь к тебе, – тихо промолвил Данучи, но она его не слышала, ведь не верила именно этой фразе.
Улыбнулась ему опечалено, и он ушёл…
До последнего глядела вслед, как он послушно уходил за полководцем! Конечно же, надеялась, что он сбежит в следующую секунду и вернётся к ней, но секунды меняли друг друга, а побег так и не состоялся. Надежда уже не дышала – Данучи был потерян для неё…
