До деревьев сто пятьдесят шагов, десяток мыслей, два события, а людей столько, словно в километрах от них находятся. Слишком мало для первого чуда света, даже несмотря на то, что в их время можно посчитать в уме, сколько осталось путешественников и среди них не было верующих в конец света. В основном, все сидят в своих норках и ждут, когда настанет их персональный конец.
Взглянул на деревья снизу-вверх и сразу же спустился с неба синего на землю. Макушка у двух деревьев одна на двоих – она густа и широка, и, будто бы пытается зацепиться за небо и проникнуть в него.
«Вот, что, действительно, велико и готово ни на одну вечность, а я, всего лишь, человек!», – подумал он и шагнул на встречу к первому чуду света…
***
Недалёкое прошлое…
Кому понять переживания Леро? Наверное, никому – никто ведь не знает, что она увидела в своей душе, когда художник раскрыл ей и свою душу тоже. Разделить это знание не с кем. Никто и не поверит, кроме художника, «Но ему ничего не сказала, убежала, как маленький трус!». Он то точно поверил бы.
Что он сам видел в её нарисованной душе, она не знала – ноги, убежав, не позволили ей спросить и об этом, а потом весь день, вечер и бессонную ночь они не решались вернуться, лишь изучали каждый уголочек своей комнаты.
Сначала увидела себя такой, какой она и есть, какой себя и представляла глазами дорогих людей – что, чистая она, и лист её не перепачкан; что смотрит правильно на мир, не искажённо; что правит в ней добро и не дано ступить ей в темноту. Ей это понравилось, даже очень и дало ответы на многие сокрытые вопросы, которых сама себе не задавала, и мысли в этом не пытались ей помочь.
Затем узрела кое-что другое, никак не относящееся к её жизни, принадлежащее, скорее, художнику, чем ей – что он принадлежит другой, что у кого-то больше прав на это чудо, и любовь чья-то сильнее её влюблённости. Всё это увидела со стороны, своими глазами, не чужими.
Это не могло не взволновать, но самое главное ожидало, как обычно, впереди. Художник нарисует что-то, что изменит жизнь каждого и нарисует он это не только своими губами. И это узрела своими глазами, но они, словно были не её – чужие, отдалённые от её разума.
Столько ожиданий, столько желания понять свою душу, а в итоге такое зрелище. «Стоит ли ему об этом говорить? Или нельзя вмешиваться в такие перемены Вселенной?». Не только поэтому сбежала, но это основная причина – увиденное затуманило все остальные причины убегать. Был лишь один выход – бежать от этого человека, как можно дальше, как можно быстрее, хоть и догонять он не станет.
Она посчитала свою душу слишком жалкой и ничтожной перед душой художника, даже, несмотря на то, что души художника она не увидела, даже, несмотря на то, что художник натворит в будущем. Но так считала Леро, и никто бы не смог её переубедить, кроме самого художника.
Ближе к вечеру уже жалела, что попросила его нарисовать её душу, ещё большее сожаление испытывала от того, что сбежала. Таких людей, просто так, не встречают, такими не разбрасываются по пустякам. В тот же день она хотела вернуться к нему, и, если потребуется, на коленях попросить прощения за свой поступок, но не смогла, колени были не готовы. Страх остановил её и попросил перенести все свои слова на следующий день, без труда убедив, что завтра будет лучше, чем вчера.
Ночь провела с мыслями о художнике – можно сказать, в его постели. Громко сказано, но своих желаний не обманешь. Терзала в ней простыни и смелую фразу «Нарисуй мою душу». Начинала себя ненавидеть.
