Заснула поздно, потому проспала тот час, когда художник был ещё дома, не услышала свой будильник, который угадал время пробуждения, но вознаграждён за это не будет. Художник ещё не покинул пределов города, но в доме его уже не было. Не ругала себя, не порочила, в неведомом никто не виноват. Спина болела невыносимо. Чем больше носишь на себе, тем сильнее болит. И вовсе не в знаниях дело, а в поступках. Но всё это сейчас не волновало.
Волновало лишь одно – она забыла лицо своего художника. Представляете? Помнила всё о вчерашнем, но забыла лицо…
Сорвалась, как с цепи и побежала к нему по ледяным лужам, по которым он скоро пройдёт. Живёт недалеко, но боялась не успеть, а страх, как обычно, подвёл – она и не успела, и разминулась с художником на перекрёстке. Их город не так велик, двести тысяч душ, и люди здесь толпами не носятся, но Арлстау не заметил Леро, что мимо него пронеслась на последней секунде своего светофора.
Она же, наоборот, заметила парня на другой стороне дороги. Он прятал руки в карманах и уже собирался идти на зелёный, безразлично глядя в светофор. Заглянула в его лицо и не узнала даже. Побежала дальше, а он перешёл дорогу и уже через пару мгновений пройдёт мимо её окон.
В каких единицах измеряется мгновение? Не в единицах времени уж точно. Но в этом она убедится, если когда-нибудь вспомнит его лицо и вспомнит этот день, когда его не узнала.
Она бы дошла до него своей уверенной, красивой походкой или, просто, столкнулась бы с ним по дороге и не позволила уйти, но, проснувшись, не вспомнила его лица, глаз, губ и чуть с ума не сошла от боли. Да, было больно. Сразу поняла, что что-то случилось. Лишь смазанный образ в голове, да и то он не помог через пару мгновений. Всё это очень встревожило, потому она спешно оделась и выбежала под дождь, снова допуская нелепые мысли, что способна погубить художника.
Вчера его лицо было почти совершенным для неё, а сегодня она не узнаёт его среди всех лиц своей памяти. «Как это возможно?», – спрашивала себя. Этому вопросу не долго оставаться загадкой, но пока что ему лучше быть неразгаданным для неё. Хоть немножко спокойно пожить. Да, пока что для неё это ещё спокойствие, ещё не все знания сорвали её крышу и разрушили дом.
События вчерашнего, конечно же, остались в памяти. Иначе бы, проснувшись, никуда не побежала, а с предельным спокойствием начала свой обычный день, похожий на все остальные. Всего лишь забыть, что было вчера и всё – живи, как раньше.
По дороге подбирала те слова, что скажет ему при встрече, с чего начнёт и чем закончит свои объяснения. Причина её побега заметно изменилась сегодня. Мало того, вчера причин было много, а сегодня она единственная: испугалась, что окажется ненужной художнику, а нужной быть желала. Но стоит ли так громко заявлять человеку, лица которого не помнишь? Или лицо, и правда, не важно?!
Возможно, со стороны увидевший всё это не поверит в её слова, а другой от души пожелает, чтобы Арлстау и Леро нашли друг друга и всю жизнь были вместе, как это бывает в кино, но сейчас они разминулись. Просто, прошли мимо друг друга…
Жизнь интереснее кино, за кадрами мы более настоящие.
Стук в дверь, потом ещё и ещё, и десять минут бессмысленных, отчаянных стуков, не познавших надежды. Девушка понурила голову, но не грустила, а злилась. Ненавидела себя за то, что придётся снова уйти, не пряча горьких слёз от безразличных прохожих. В эту секунду свой вчерашний побег считала роковой ошибкой, преступлением, а в совести больше правды, чем в правосудие. Но такая правда ей не нужна!
