Народные русские сказки из собрания А. Н. Афанасьева - страница 13

Старик было отнекиваться; куда тебе! коли не пойдешь – голова долой! Скрепя сердце пошел старик на море, пришел и говорит:

– Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.

Золотой рыбки нет как нет! Зовет старик в другой раз – опять нету! Зовет в третий раз – вдруг море зашумело, взволновалося; то было светлое, чистое, а тут совсем почернело. Приплывает рыбка к берегу:

– Что тебе, старик, надо?

– Старуха еще пуще вздурилася; уж не хочет быть царицею, хочет быть морскою владычицей, над всеми водами властвовать, над всеми рыбами повелевать.

Ничего не сказала старику золотая рыбка, повернулась и ушла в глубину моря. Старик воротился назад, смотрит и глазам не верит: дворца как не бывало, а на его месте стоит небольшая ветхая избушка, а в избушке сидит старуха в изодранном сарафане. Начали они жить по-прежнему, старик опять принялся за рыбную ловлю; только как часто ни закидывал сетей в море, не удалось больше поймать золотой рыбки.

Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в нем жить-поживать. День живет, другой живет. Прилетел комар и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха; а ты кто?

– А я комар-пискун.

– Иди ко мне жить.

Вот и стали вдвоем жить.

Прибежала к ним мышь и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун; а ты кто?

– Я из-за угла хмыстень*.

– Иди к нам жить.

И стало их трое. Прискакала лягушка и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да из-за угла хмыстень; а ты кто?

– Я на воде балагта*.

– Иди к нам жить.

Вот и стало их четверо.

Пришел заяц и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта; а ты кто?

Пришла еще лисица и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень; а ты кто?

– Я на поле краса.

– Ступай к нам.

Прибрела собака и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, да на поле краса; а ты кто?

– А я гам-гам!

– Иди к нам жить.

Собака влезла. Прибежал еще волк:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, да гам-гам; а ты кто?

– Я из-за кустов хап.

– Иди к нам жить.

Вот живут себе все вместе.

Спознал про эти хоромы медведь, приходит и стучится – чуть хоромы живы:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, гам-гам, да из-за кустов хап; а ты кто?

– А я лесной гнёт!

Сел на кувшин и всех раздавил.

стары годы, в старопрежние, в красну вёсну, в теплые лета сделалась такая соморота*, в мире тягота: стали появляться комары да мошки, людей кусать, горячую кровь пропускать.

Проявился мизгирь*, удалой добрый молодец, стал ножками трясти да мерёжки* плести, ставить на пути, на дорожки, куда летают комары да мошки.

Муха грязна, строка* некошна, полетела, да чуть не пала, да к мизгирю в сеть попала; то* ее мизгирь стал бить, да губить, да за горло давить.

Муха мизгирю возмолилася:

– Батюшка мизгирь! Не бей ты меня, не губи ты меня; у меня много будет детей сиротать*, по дворам ходить и собак дразнить.

То ее мизгирь опустил; она полетела, забунчала*, известила всем комарам и мошкам: