– Пф-ф, Масик! Жесть! Хорошо, что не Тузик. Может, скажешь, что за серый хрен заделал тебе этого Ма… – и в этот момент я вижу её… – А-а-а! Котя! Скажи, что это моя машина!
17. Глава 16 Роман
– Темнов, ты перегрелся? Даже слышать ничего не хочу!
Я лениво обвожу взглядом просторный светлый кабинет, и баночка пепси в нише тёмно-коричневого секретера вызывает у меня невольную улыбку.
– Ваше Высокопреосвященство… – начинаю я, но мой собеседник меня тут же прерывает, правда, уже более спокойным тоном.
– Что у Вас на этот раз случилось, студент Темнов? – Глава Никольской духовной академии архиепископ Сергий Тверской, он же ректор данного богоугодного заведения, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза.
– Вы всегда знали, что не моё это, Владыка, – я подавил ухмылку и добавил, – не достоин я, не справляюсь.
– Или дурака валяешь, – ректор снова перепрыгнул на «ты» и, сузив глаза, подался вперёд. – Рома, это не игрушки. Помнится, ты не далее как пару лет назад в монахи рвался. Тогда достоин был?
– Тогда я очень хотел быть достойным, Ваше…
– Хватит! – тяжёлый кулак грохнул по столу. – Хотел-перехотел! Вспомни, где ты находишься! Ты знаешь, сколько человек желали на твоё место?
Скольких же долбодятлов не увидели эти стены!
– Так вроде я никого не подсиживал… – напоминаю забывчивому ректору. – Сами говорили, что подошёл вам по всем критериям и с вступительными экзаменами сам справился.
– Конечно, сам, – язвительно соглашается ректор, – на том же уровне, что и двадцать других абитуриентов, однако это место твоё, и стипендию получаешь, хотя, позволь заметить, ты далеко не самый преуспевающий студент. А от общежития ты сам отказался. И хочу напомнить о твоём индивидуальном графике, которого не удостоился ни один студент академии. Ты через день пропадаешь по полночи в своём ремонтном боксе.
Зато Ваша тачка всегда, как лялька… Лялька!.. Ведьма мелкая! И здесь пролезла!
Я знал, что разговор будет непростым. Его Высокопреосвященство Сергий Тверской, а в миру Стас Бочкин, когда-то был близким другом моего отца. Потом жизнь их разбросала на долгие годы, а когда дядя Стас случайно встретил мою маму, отца уже не было на этом свете почти десять лет. Погоревали вместе, и в итоге я оказался в воскресной школе. На самом деле, там было очень интересно и познавательно. И к двенадцати годам я твёрдо решил, что буду священником.
К слову, до этого, я долго мечтал стать киллером, пугая до чёртиков бедную мамочку. Возможно, именно поэтому я и оказался под опекой дяди Стаса, тогда ещё Его Высокопреподобия архимандрита Сергия. Бог его знает, чего он подался в монашество. Судя по тому, как он смотрел на мою маму, обет мужику давался нелегко.
Впрочем, спонтанное желание посвятить себя служению Господу никак не уменьшило моей любви к автомобилям. С возрастом любовь крепчала и переросла в страсть и даже в зависимость. И это был не только адреналин… Входя в ремонтный бокс или гараж, я словно попадал в другой мир. Это не было вынужденной работой ради хлеба насущного – это был упоительный релакс. Подрабатывать я начал ещё с тринадцати лет. Мужики на моей первой маленькой СТО быстро смекнули, что помощь от меня существенная, а деньги меня радовали даже очень небольшие. К счастью, я быстро научился оценивать свой труд по достоинству и со служением Господу крепко завязал.
А развязал после смерти мамы. Меня душили ненависть и злоба, ища выход. Зло победило добро, раздавило безжалостно, и все зачатки гуманности во мне сгорели в одно мгновение. И быть бы мне киллером, как мечтал в детстве, но, похоже, я родился неудачником. Пистолет, добытый мной, оказался не боевым, а травматическим, а мой враг остался не только цел и невредим, а ещё и решил благодетелем заделаться. Баев, сука, – ненавижу!
