— Ты же не просто так оказался рядом с домом, где проходила вечеринка? — спрашиваю я, вспоминая, как несколько ночей назад я чуть не попала под колёса машины Давида. — Ты знал, что я там, да? Следил за мной? Выполнял поручение отца?
Давид не отвечает.
— Ну конечно, выполнял, — качаю я головой.
Привкус горечи во рту возвращает меня в реальность.
– Я ухожу. Улечу послезавтра обратно. Так что ваши семейные посиделки никак ко мне не относятся.
Предпринимаю еще одну жалкую попытку освободиться. И в этот раз мне удается. Но я отчего-то не спешу бежать.
– Лера, – растягивая мое имя, устало обращается ко мне, – все предельно серьезно. Вернись, пожалуйста, обратно. Это касается и твоей безопасности, — строго, словно родитель, говорит он.
— Верни мне Илью, и я улечу. У меня нет желания оставаться ни в этом доме, ни в городе, ни в стране. Особенно если придётся лицезреть на каждом шагу твоё лицо.
Я наконец-то нахожу в себе смелость развернуться к нему и прямо встретить его взгляд.
Меня захватывает в водоворот его черных зрачков, которые сейчас заполоняют почти всю радужку. Он напряжённо всматривается в мои глаза, челюсти плотно сжаты, на висках пульсирует венка.
— Вернись ко всем, — он говорит негромко, скорее всего, чтобы мои родные не услышали наш разговор, но при этом таким тоном, что ослушаться почти невозможно.
— Знаешь, если ты теперь работаешь на отца, значит, ты что-то вроде обслуживающего персонала и я могу тебе приказывать? Так что вот что: иди на хер, Леонов, я твои приказы выполнять не буду. Так яснее? — выплевываю ему в лицо и замечаю, как в его глазах проносится целый водоворот эмоций, а мышцы на руках напрягаются.
Ноздри Давида трепещут, мои слова ему не по вкусу. Я с каким-то удовлетворением наблюдаю за его реакцией. Хочется добавить еще чего-нибудь, задеть его, унизить, но я так давно не упражнялась в колкости, что в голову так сразу ничего и не приходит.
И вот в какой-то момент что-то щелкает между нами, взгляд Давида становится еще темнее, не сулит мне ничего хорошего.
Он наступает.
Я делаю шаг назад, собираясь сбежать.
Из гостиной слышится голос отца. Он зовет нас. Но ему никто не спешит отвечать. Мы полностью поглощены этой игрой.
Я хватаюсь пальцами за ручку двери. Мои намерения яснее ясного.
Это становится отправной точкой.
– Делать, как я говорю, не собираешься, да? – с какой-то желчью и рокочущими нотками спрашивает он.
Давид делает резкий выпад, и я совсем не ожидаю, что окажусь поднятой в воздух. Вскрикиваю, но бесполезно. Меня, словно мешок с картошкой, закидывают на плечо и несут куда-то.
– Ты никуда не уйдешь, пока не выслушаешь инструкции. Но сначала нам придется поговорить с тобой наедине, – сухо и с расстановкой говорит Леонов, поднимаясь со мной по ступенькам на второй этаж.
Свидетелями этого всего становятся двое из охраны отца. Непосредственные подчиненные Давида. Он, скорее всего, решает, что наш разговор подорвет его авторитет в их глазах. Поэтому спешит уединиться, что в мои планы совсем не входило.
Я шиплю, царапаюсь, словно кошка, извиваюсь и несколько раз нагло ударяю его по ягодицам. Кровь прилила к голове, в ушах звон.
– Отпусти меня сейчас же!
Давид лишь хмыкает в ответ. Ему это, кажется, нравится.
Он открывает одну из дверей на втором этаже и резко ставит меня на ноги, отчего у меня начинается головокружение и красные точки перед глазами мельтешат.
