Юра, как обычно, не отрывается от планшета. Наверняка одну из своих умных книжек читает. Настя же со скучающим видом листает что-то в телефоне.
И все же в груди отзывается что-то теплое. Как бы там ни было, а они долгое время были частью моей семьи. И остаются единственными родными на всей земле.
– У вас кто-то умер? – произношу я, решая дать о себе знать. Голос немного подводит. Интонации совсем не те, что я заложила.
Все, словно по команде, повернулись в мою сторону.
Но единственный, на кого я смотрю, – это отец.
В его глазах смешанные чувства. Он застывает на месте, на лице появляется несмелая улыбка. Впервые вижу отца таким растерянным. Он жадно рассматривает меня, хочет что-то сказать, но молчит. Напряжение, зависшее между нами, почти осязаемо.
– Лерочка, как же я рада тебя видеть, – поднимается со своего места Юля, подходит ко мне и заключает в объятия, разрывая наши с папой гляделки.
– Я тоже. Хотя, сказать честно, не совсем понимаю, что я здесь делаю, – произношу с насмешкой, намекая на способ, каким сюда попала.
Отец сжимает губы в тонкую линию. Делает два шага ко мне. Потом останавливается. Понимает, что все эти объятия – лишнее.
– Здравствуй, дочь, – говорит сдержанно, на грани официального тона.
Я киваю в ответ. На большее не способна.
– Так что случилось? – обращаюсь ни к кому. – Почему меня схватили прямо посреди улицы и насильно привезли сюда?
Брови Юлии взлетают вверх, на ее лице написано удивление. Она вопросительно смотрит на отца.
Я обнимаю брата, киваю Насте и присаживаюсь на диван. Теперь отец прямо перед нами. Все взгляды обращены на него.
– Да, пап, мне тоже очень интересно, что происходит, – подает голос Настя, потом надувает шар из жевательной резинки, который громко лопается. – Раз Лера уже здесь, может, расскажешь наконец-то? Потому что я через час с девочками встречаюсь.
– Подождут твои девочки, – раздраженно бурчит отец.
Настя такой взрослой за три года стала, что с трудом узнаю в ней того подростка, каким она была раньше. У нее длинные ухоженные волосы, яркий макияж и губы… губы, кажется, накачанные. Слишком уж пухлые. Как отец ей это разрешил? Или запрет касался только цвета краски для моих волос?
– Сейчас придет глава моего отдела безопасности, он расскажет все подробно и раздаст инструкции. От меня вам нужно лишь знать, что все предельно серьезно.
– Пап, у тебя на работе неприятности? – спрашивает Юра, оторвавшись от чтения. Отключает планшет и отставляет его в сторону. Смотрит на отца выжидающим, пронзительным взглядом.
Отец тяжело вздыхает, смотря сквозь сына.
– Да.
– Я могу улететь обратно в Лондон и не участвовать в этом семейном собрании? – спрашиваю с вызовом, но мой вариант отца не устраивает.
– Тебе, Лера, стоило вообще не улетать оттуда. Или хотя бы посоветоваться со мной. Так что сейчас ты сидишь здесь вместе со всеми, — в его резком тоне проскальзывают нотки укора.
Я открываю рот, чтобы сказать в ответ что-то колкое, но хлопает входная дверь, оповещая, что пришел тот самый глава службы безопасности отца. Ладно, послушаю лекцию, как себя вести, и сбегу отсюда.
– Здравствуй, ты что-то долго, – обращается к мужчине отец.
Настя поворачивает вправо голову, смущается и начинает глупо улыбаться, кокетливо накручивая на палец локон волос.
– Простите, задержался. Пришлось улаживать несколько срочных дел.
Я вздрагиваю, так как определенно точно в доме отца не могу слышать этот голос, который, подобно раскату грома средь ясного неба, врывается в мое сознание.
