Нас услышит море - страница 7

Я, вслушиваясь в тишину на кухне, молча вышла из ванной, небрежно завернулась в большой мужской халат. Он был слишком велик и напоминал огромное тяжёлое одеяло, в котором можно запутаться. Я несколько секунд задумчиво оглядывалась вокруг. Эдди приобрёл эту однокомнатную квартиру, когда получил свой первый внушительный гонорар. Без особых раздумий и мук выбора заполнил её всякой безвкусной дребеденью и бесполезными мелочами, повинуясь минутному порыву. Оживлял замкнутое пространство рядами картин в серебристых рамках, набором однотонной бежевой мебели. Раскрашивал эту маленькую пристань, окружённую эхом скандалов и радостей соседей-незнакомцев. Он ни капли не заботился о цветовой гамме, недосягаемой для него во всей полноте. Свой дальтонизм он объяснял так: это не западня в чёрно-белых тонах, а путаница в синих, пурпурных, серых и коричневых оттенках. Занимаясь обустройством квартиры, Эдди ни с кем не советовался, не просил помочь, и уж тем более гармония цветов не являлась чем-то важным. Его вовсе не волновало, какие стулья будут придвигать к квадратному стеклянному столу на кухне, сколько ящиков будет у тумбочек, прислонённых к кровати. Не имели значения и книги, которые теснились на крепко прибитых к стене полках. Просто наспех сгрёб всё в охапку и раскидал по углам. Здесь он не жил, а прятался, искал покой или его сомнительное подобие. Зарывался вглубь себя, соединял всё, что было разорвано.

Эдди не всякому знакомому рассказывал, куда порой, если мог себе позволить, сбегал. Вываливал в холодильник продукты без разбора, большую часть потом сам же и выбрасывал. Что-то незамысловатое, но сытное и вкусное готовил, чуть слышно подпевая песням, и эти пустые мотивы на следующий же день начисто выветривались и назойливо не звенели в памяти. Листал страницы книг, читал, перескакивая через слова, засыпал с включённым телевизором и восстанавливал утраченное равновесие в одиночестве. Каждый раз находил новое начало и источник сил во всех этих неприметных вещах, выстраивающих заново нарушенный порядок будней. И синий халат Эдди тоже купил однажды, едва только заметив в пёстром множестве других, выхватил первый попавшийся. Я подогнула длинные широкие рукава и направилась к кухне. Эдди неподвижно сидел на стуле и уже налил в сероватую кружку согретое молоко, намазал толстым слоем лимонный джем на хрустящие хлебцы. Мелкие крошки рассыпались по столу без скатерти, капли джема присохли к круглой металлической крышке – приближаясь к Эдди, я отчего-то цеплялась за любые незначительные детали, крохотные отпечатки нашего недолгого пребывания, ускользающей жизни в пределах этой квартиры.

– Спасибо, Эдди.

Я села рядом, одной рукой подняла тяжёлую, наполненную до краёв кружку, другой осторожно взяла сразу два хлебца, склеенные вместе, а Эдди пристально смотрел на меня, приложив палец к губам, замершим в печальной полуулыбке. Внимательным, почти ощутимым физически взглядом он с нескрываемым любопытством следил за каждым моим движением, словно никогда раньше не видел, как люди едят хлебцы и запивают их молоком, и обнаружил вдруг в этом нечто удивительное. Когда нас связывал крепкий узел отношений, я ни разу не замечала, чтобы Эдди наблюдал за мной так сосредоточенно, жадно, будто поглощённый вдохновением художник, который отчаянно вбивал в память каждую чёрточку и брошенную тень, готовился тут же изобразить увиденное на холсте. Обыкновенное, абсолютно ничем не примечательное действие, крайне редко вызывающее такой обострённый интерес. В какой-то момент мне стало даже неловко, и я спросила, опустив кружку: