– Нет у меня депрессии. Со мной все в порядке.
– Вскрывайте. – Командует мать. – Иначе я вас потом привлеку к уголовке, если с ней что-то случится.
Слесарь слушает ее, верит.
– Она на верхний закрылась. Надо замок вырезать.
– Значит, вырезай.
– Отойдите от моей двери, – кричу им. Шевеление прекращается. – Сейчас полиция приедет и прокуратура.
Я возвращаюсь к глазку и выглядываю в коридор.
Когда вижу там Домбровского и полицейский патруль, прислоняюсь головой к двери и выдыхаю. Слезы без предупреждения по щекам.
Юра в режиме прокурора показывает корочку, что-то предъявляет им. Один из полицейских снимает на камеру, как они пытались взломать мою квартиру.
Мать ругается, пытается что-то доказать, потом сбежать, но ее задерживают. Я опускаюсь на пуфик в коридоре и прислоняюсь головой к стене. Слышу, как полиция звонит соседям, берут у них показания. Жду, когда придут ко мне. Глажу живот, который снова в тонусе.
– Саш, все нормально? – спрашивает через дверь.
– Да.
Юра рядом, знаю, что он точно никого не пустит ко мне. Глубоко дышу, пытаюсь расслабиться. Не хочется рожать в пятницу вечером, отрывать людей от работы.
Время тянется бесконечно. А я так и сижу. Он же зайдет ко мне? Должен зайти. Иначе… иначе я не пойму.
Все равно, спасибо ему, что оказался рядом. Я и думать не хочу, чем это могло закончиться.
Наконец кто-то стучит в дверь.
– Саш, это я, открой.
Поднимаю руку и щелкаю ключами.
Юра заходит, осматривается.
– Сань, – замечает, закрывает дверь и опускается передо мной на колени. Оставляет свою папку.
Когда вижу его, вторая волна, но уже облегчения, снова раскачивает эмоции.
– Саш, не плачь, все, их забрали в отделение. – Дрожу вся. Юра притягивает. Обнимает насколько получается. Все-таки зашел. Не бросил. Сначала обеспечил безопасность, полицию еще прихватил. Гладит мой живот. – Как твои тыковки?
Я не могу говорить, начинаю сильнее плакать.
– Тшш, все нормально. Я успел, как и обещал. Ты как себя чувствуешь? – касается губами виска.
– Я не знаю, – обнимает крепче, прячет ото всех.
У меня нет сил сопротивляться. Мне наоборот надо успокоиться с тем, кому доверяю.
– Их забрали для дачи показаний. Сейчас как предъявят, так они притихнут все.
Он скользит ниже колючей щекой по моей.
- Ты правильно сделала, что меня позвала, – шепчет в губы. Так близко, что накрывает воспоминаниями, а я не могу сейчас сопротивляться. Так уязвима, как птичка в капкане.
Теплые мягкие губы чувствую на своих. Жизнь замедляется в поцелуе, скорость сердцебиения снижается до минимума. Я поддаюсь, чтобы успокоиться, и отвечаю на поцелуй. Стрелки часов начинают отматывать вспять. К воспоминаниям.
Как хорошо проводили время когда-то вместе. Теплые пальцы на моей шее касаются родинки. Он всегда так делал.
Вторую руку кладет на живот. Одна из тыковок толкается ему в ладонь.
Время снова набирает обороты, возвращая в реальность.
Мы не вместе. Как бы не тянуло сейчас к нему, я не смогу простить и забыть.
Юра отстраняется, смотрит, молча извиняется.
– Надо написать заявление, я отвезу.
– Хорошо, что писать?
Мы не обсуждаем наш поцелуй и то, что произошло, ошибка. У него девушка и мы это все в прошлом ошибка. Вероятно.
Я пишу то, что он диктует, расписываюсь. Юра забирает и прячет заявление в папку. Скидываю заодно видео, которое снимала до этого.
– Потом поговорим, ладно?
– Хорошо.
Потом. Так потом.
Я пью успокоительные капли и ложусь. Все кажется, что мать сейчас снова ко мне заявится, но сама же себя успокаиваю, что Юра не допустит.
