– Я кому курицу варил?
Был бы Ахиллес человеком, пожал бы плечами. Но он смотрит на меня как на идиота.
– Другой еды тебе нельзя. – Смотрит, не моргает. – Хозяйка так сказала. Корма дам, если гречка тебе никак.
Бросаю жменю сухариков.
– Если ты не будешь есть, то поедем опять укол делать. В ту перевязанную лапу.
Осознанно манипулирую, потому что все равно поедем делать укол.
– Доброе утро, – появляется Вика еще в пижаме, – как с котом спалось?
– Жив, как видишь. Никто меня не съел. Вика, как заставить кота есть обычную еду?
– Никак, если он привык к корму. – Подходит к холодильнику и достает продукты, варит кофе.
– Наказание, а не кот.
– Да отличный кот, видно, что умный. Просто хочет еды, к которой привык. А ему тут лечебное питание подсовывают. Он не человек, он на инстинктах живет.
– Может быть.
– Пятница сегодня. Я иду в архив.
– Аккуратно там.
– Хорошо, босс.
Я отпиваю кофе, откусываю бутерброд и чувствую, как кто-то кладет лапу на ногу.
Ахиллес
Неправильно ты, паппи, бутер ешь. – Кладу лапу ему на ногу. – Надо колбасу котику в пасть складывать, а не себе на хлеб. Я ж ради тебя страдал, голодал, исколоть себя дал, лапу выбрить. Я котят твоих спас от безотцовщины. А ты так со спасителем.
– Ахилл, тебе нельзя. Диета.
Какая диета, паппи? – тихо мяукаю. – Я охудеваю. Жировая прослойка истончается. Сашенька никогда так не издевалась над любимым котиком.
– Надо у ветеринара узнать, что делать, если он не хочет есть по диете.
Душегуб твой ветеринар. А ты неправильный прокурор. Кошачьих законов не знаешь. Есть такой, ежели котовскую шкуру дырявили уколами богомерзкими, то потом надо котика жалеть, держать за лапку и спрашивать, чего хочет его пушистое котейшество.
Саню на кого променял? На эту девку? Рассматриваю под столом ее лапы бесшерстные. Ой-ой-ой. Котятки-то на кого останутся. Я ж всех не вылижу, сил не хватит.
Отрываюсь от пола и запрыгиваю к ней на колени. Не стесняясь выпускаю когти.
– Ой, – вскрикивает холопка, роняет бутерброд на пол.
– Что там?
– Ничего, – мадам придерживает меня, чтобы не упал.
– Поцарапал?
Поцарапал. А нечего без подштанников перед прокурором ходить.
– Немного. Ничего страшного.
Смотри какая. Даже не ругается. Ладно, по-другому ее проверим.
Кроссовки ее пометить что ли? Или погрызть что-нибудь? Занавески опять же… но все какое-то избитое. Неэстетичное.
Девка гладит меня, чешет за ухом. Брр, передергивает от ее когтей. Отталкиваюсь и спрыгиваю на пол. Не забочусь, чтобы сделать это без еще пары следов от когтей.
Под стулом замечаю недоеденную колбасу. О, великая Бастет, богиня кошек, благодарю тебя за этот подарок судьбы. Санечка-то с прокурором разговаривает уже. Чай, не обижается так сильно, раз меня доверила. Можно завершать аскезу и немного перекусить.
Пока они обсуждают планы на день, я впиваюсь зубами в колбаску и быстро съедаю.
Юра.
Кот, как ниточка между нами теперь. Есть повод позвонить и поговорить. Пусть пока по-дружески. Утром, пока еду на работу, рассказываю, что Ахилл ел. В обед, как возил к ветеринару, что тот сказал. Вечером просто звоню. Без повода.
– Саш, я в обед, когда его домой привозил, видел, что он уже начал есть понемногу. – Делаю круг, чтобы проехать по ее району. Ну, мало ли… пригласит. Или привезти что-то надо.
– Как хорошо. Сколько еще капельниц надо?
– На выходных еще его повожу.
– Прости, что нагрузила им.
– Мне не сложно. Лишь бы на пользу.
