Время шло. Стояк не работал. В квартирах становилось все холоднее. И тогда соседи принялись звонить в ЖЭУ все настойчивее, требуя разобраться с проблемой. Вот тут-то начальник участка и воспользовался моментом, припомнив отцу, что тот отказался платить причитавшуюся ему мзду. На звонки и заявления жильцов Свинарь отвечал лаконично: в вашем доме на последнем этаже была осуществлена перепланировка, в частности были изменены инженерные сети и незаконно отоплен пол, что и явилось причиной непрогрева стояка и возникновения ситуации, в которой система отопления не функционирует должным образом.
С этого момента для Трофима Давыдовича жизнь превратилась в муку.
В ответ на его попытки объяснить жильцам, что никакой перепланировки он не делал и полов не отапливал, неслись сначала упреки, потом откровенные грубости, а после и вовсе угрозы. Все его старания убедить соседей, что не менять радиатор было опасно, поскольку это угрожало затоплением всех квартир, заканчивались оскорблениями и руганью в его адрес. Однажды, выходя из подъезда вместе с отцом, Борис стал свидетелем, как старушка, проживавшая на втором этаже, со злобным криком замахнулась на них своей тростью. Отец увернулся, и наконечник, скользнув по его щеке, оставил на коже лишь неглубокую ссадину. Даже отойдя от дома на приличное расстояние, они все еще продолжали слышать проклятья, которые соседка выкрикивала им вслед.
Никакие доводы и аргументы больше не действовали. Все, с кем Трофим Давыдович на протяжении долгих лет поддерживал хорошие соседские отношения, с кем годами общался, к кому частенько заходил в гости и с кем, бывало, выпивал по выходным и по праздникам, в один миг отвернулись и стали считать его своим личным врагом. Ему припомнили еврейское происхождение. Ему ставили в укор замкнутый образ жизни. На отца даже написали несколько ложных доносов, будто бы он систематически портил общедомовое имущество, резал в щитках у соседей телевизионные и телефонные провода, а также воровал лампочки на лестничных клетках. Неулыбчивый участковый, который по долгу службы вынужден был реагировать на каждую такую бумагу, стал приходить в их квартиру по нескольку раз в неделю и, получая от Трофима Давыдовича письменное объяснение по поводу каждой жалобы, аккуратно подкалывал их в толстую черную папку.
Отца, а заодно и всю их семью, перестали замечать. С ними перестали здороваться. Объявление Трофима Давыдовича о том, что он не имеет никакого отношения к неработающему стояку, написанное им в вежливой форме и повешенное на входе в подъезд, тут же сорвали и бросили в почтовый ящик, снабдив многочисленными ругательствами. У людей случилась беда. Людям нужен был виноватый. Никого из них не интересовало, как на самом деле обстояли дела. И тонкий знаток психологии пролетариата мастер Свинарь, которому было неохота заниматься проблемой, в нужный момент показал жильцам на того, кто вполне подходил на роль козла отпущения.
Через месяц, под Новый год, систему отопления все-таки прокачали. Трое угрюмых слесарей, поочередно открывая и закрывая вентили в теплопункте, освобождая и вновь заполняя контуры водой, наконец, выгнали воздух из стояка, который тут же и заработал, как новенький. В квартирах стало тепло. Проблема исчезла. И потихоньку соседи вновь стали здороваться с семьей Нырцовых, беспечно спрашивать их при встрече «Ну, как дела?» и иногда заходить к ним в гости с просьбами одолжить немного сахара или спичек.
