«От имени игроков капитан команды Шалимов спросил меня, поддержу ли я их, если они выдвинут меня в качестве главного тренера. И я сказал – да», – вспоминал Бышовец.
Игнатьев это прокомментировал так: «Я бы на месте Анатолия Федоровича сказал: „Вы что, ребята? У вас же есть тренер! Как при „живом“ тренере я могу ответить положительно? Вот снимут Садырина, предложат мне – тогда пойду“. Не исключаю, что именно это решение Бышовца, эта подставленная им „спина“, и позволила заварить всю кашу».
– Разве этично было с вашей стороны принять предложение игроков? – спросил я Бышовца.
– Мы все делаем ошибки. Как старший, я должен был, наверное, мыслить какими-то другими категориями. Но верх взял какой-то внутренний голос, подсказавший: «Вот и у тебя будет возможность поехать на чемпионат мира». Не забывайте еще и о том, что это была совсем не чужая для меня команда. Именно я за три месяца почти с нуля создал ее в 90-м году, после позора на чемпионате мира в Италии. И на следующий же год вывел ее на чемпионат Европы, несмотря на то, что в нашей группе были итальянцы. Исходя из всего этого, я и счел возможным принять предложение ребят.
– Какие отношения у вас были с Садыриным? – спросил я также Бышовца.
– У меня никогда не было с ним отношений. Даже когда он играл. Он не был плохим игроком или тренером. Футболистом был волевым, колючим, плевался. А как тренер… Для меня существует не только понятие результата, но и цены, которой он достигнут. Если любой ценой – это для меня поражение.
– После той истории вы не испытываете угрызений совести перед тренером, рано ушедшим из жизни?
– Нет. Садырин был борец, и каждый из нас следовал своим принципам. Когда ему, уже безнадежно больному, хватило характера и воли выйти во главе ЦСКА на «Петровском», я смотрел с трибуны, как его команда проигрывает «Зениту» – 1:6, и глубоко ему сочувствовал. Это волевой человек, которого можно уважать. Но отстаивать свои принципы – совсем другое дело. У нас с Садыриным они были разными. Как и с Лобановским.
– До звонка Шалимова вам что-нибудь было известно о замыслах игроков?
– Нет.
* * *
По словам Бышовца, первоначально под письмом были готовы подписаться все футболисты, находившиеся в Афинах:
«По моей информации, сначала все приняли решение, что Бышовец – это та фигура, которая необходима на чемпионате мира-94. Но там же произошел раскол, потому что в составе той сборной Садырина были цеэсковцы. Информация вышла к Садырину, и по этой причине пять человек попало под пресс армейских руководителей и отказалось от подписей».
Эту версию, правда, больше никто не подтверждает. А Колосков в книге «В игре и вне игры» отмечает: «Сравнительно недавно я узнал от Александра Бородюка, что к нему и к Сергею Горлуковичу двум олимпийским чемпионам, тоже подходили с этим письмом. „Мы их просто послали“, – сказал Бородюк».
Еще один футболист, отказавшийся подписывать письмо, выступавший в Испании форвард Дмитрий Радченко, в начале 94-го рассказывал мне:
– Я не стал подписывать письмо, потому что сама постановка вопроса – чушь. Не в компетенции игроков менять тренеров. Тем более на таком уровне, как сборная.
– Откуда всплыла кандидатура Бышовца?
– Вот уж о чем понятия не имею! Для меня это загадка, так же как и многое другое, связанное с этим конфликтом. О Бышовце я вообще только в Испании узнал – ребята сказали. И журналисты начали подходить с одним и тем же вопросом: «У вас действительно возможно, чтобы игроки тренеров назначали?» Нет, такое определенно только в нашей стране может произойти. Весь мир смеется.
