Краем глаза замечаю, как Алисию окружают подруги, пока Мария остаётся на трибунах, показывая то, что тут ей дико скучно и некомфортно, хотя вчера она прожужжала мне все уши о гонках, в это время Даниэль спешит ко мне и уже через минуту равняется по левую руку.
– Пора прекращать это, – цежу я как можно тише.
– Расслабься, у нас в кармане победа, – хлопая меня по спине, весело говорит он.
– Ты меня понял.
Взгляд друга впивается в меня, и я не заставляю его ждать, отвечая взаимным. Показушная радость испаряется, на смену ей приходит волнение и обеспокоенность, которую я ловлю в глазах.
– Дай ей ещё время, – тихо просит он, – она ещё не поняла.
– Её понимание не приходит уже два месяца. И хочу, чтобы ты знал: твоя сестра давно не намекает, она действует. Когда я потеряю самоконтроль – вини только себя.
– Месяц. Дай ей ещё месяц.
Бросаю в сторону Даниэля быстрый и многоговорящий взгляд, улавливая в его глазах печаль. Он не виноват в нелепых чувствах сестры, и не виноват в том, что я не могу дать ей взаимность. Как бы жестоко мне не приходилось с ней обходиться – она прощает. Сейчас я буквально бросил её при всех, а она улыбается и смотрит на меня тем же щенячьим взглядом, что и прежде.
Не сразу успеваю уловить тот момент, когда лицо становится мокрым от слёз, а я занимаю скамью. Я и не заметил, когда они проскользнули, но сейчас, находясь наедине с собой – чувствую ту сломленность и слабость. Хуже этого только понимание того, каким дерьмом я себя ощущаю. Я словно окунулся в прошлое и сейчас смотрю на всё со стороны. Не понимаю, почему тогда она не назвала меня козлом и не влепила прилюдную пощёчину из-за того, как я обходился с ней, и как обошёлся. Формально, я просто бросил её, уйдя не к судьям, а в сторону. Где было твоё самоуважение, Алисия?
Обвожу трассу взглядом и вытираю остатки влаги на лице, запустив пятерню в волосы. Разговор с самим собой не приводит ни к какому завершению с ответом. Поднимаюсь и вышагиваю к зданиям, окружающим трассу. Январское солнце даёт о себе знать и поэтому приходится плавно переместиться в тень, а после в помещение.
Тут ничего не изменилось. Вру. Поменялось всё, либо сейчас я на многое смотрю иначе, даже на банальное расположение стен в здании. Шагаю по протянутому коридору и слушаю собственные шаги, эхом отражающиеся в стенах пустого помещения. Когда перед глазами маячит нужная дверь, стучу и получаю моментальный ответ с разрешением войти.
Седовласый мужчина лет пятидесяти, обращает ко мне взгляд карих глаз. Кажется, что я видел его где-то, возможно, именно в те времена, когда ещё любил ту свободу и скорость, которую дарили гонки. Почесав подбородок, он посылает короткую вежливую улыбку.
– Чем обязан?
– Хочу записаться на гонку, – отвечаю я.
– Марка машины?
– Мустанг.
– Год?
– Одиннадцатый.
– Уже катался?
– Было дело.
– Давно?
– Как минимум лет пять назад.
– Сейчас на машине?
– Нет.
– Парень, мне нужны все справки и подтверждение техосмотра, без них не допущу. Плюс должен проверить твои навыки на треке. Заезжай, как будешь на машине, желательно полностью укомплектованный.
– Без проблем, – говорю я и покидаю кабинет.
Возможно, это был знак, но я решаюсь пропустить его мимо ушей, ведь знаю ещё один способ получить желаемое – незаконные. Те, которые проходят за городом, нужно лишь дождаться наступления ночи и приехать на место. Управление знает, что они проходят, знают даже тех, кто там катается, но не могут поймать ни организаторов, ни тех, кто гоняет. Это дополнительная порция адреналина, а именно его мне не хватает. Я не чувствую себя живым, у меня забрали всё, что я любил. Одно всё же могу вернуть в свою жизнь хотя бы на короткий срок.
