– Подожди, куда я с тобой должна пойти?
– К моей машине только подойдем. Я покажу тебе.
– Подожди, Леш, я не одна сюда пришла, вообще-то!
– С кем? У-же с кем–то встречаешься? – он почти заикался, голос опять стал холодным, отстраненным.
– Не совсем. Я с подружкой. Если она меня потеряет в этой толпе, обидится. Пойдем, я посмотрю твои доказательства невиновности и вернусь спокойно к ней. А завтра мы поговорим о нас.
Он повел меня к машине, по пути снял куртку, одел мне на плечи и прижал к себе. Я растерялась от такой заботы, потому, что мы были в ссоре, хотела опять вырваться, но стало тепло и приятно. Ладно, пусть держит своими крепкими лапами…
В машине в багажнике действительно лежала косметичка и четыре флакона дорогой женской туалетной воды, которую я бы не купила никогда. Ароматы были очень сильные. Я осторожно понюхала и фыркнула.
– Какой ужасный запах. Помню, помню.
– Я ночевал у родителей, потом подъезжал к дому, и обливал этим ужасом свою одежду… – он усмехнулся.
– Ты – дурачок. Это так глупо! Ты что, хотел, чтобы я тебе … глаза выцарапала? Или двинула чем–то тяжелым из ревности?
– Мать сказала, ты будешь со мной милой и послушной, если боишься на самом деле меня потерять.
– Да не боюсь я ничего! Ты приходишь утром, пахнешь чужими духами… я тебя за это … почти не люблю уже! … Леш, она мне звонила вчера и ультиматум поставила. Или через месяц мы женимся, или я тебя больше никогда не увижу… Ты что-то знаешь об этом?
– Я ее не просил. – Леха отвернулся и покраснел. – Клянусь, я наоборот, когда ты ушла, просил не вмешиваться больше в мою жизнь. И кольцо это вместе с отчимом выбирал. Это он тебе… украшения покупал, не мать. Она бесилась, что ты так дорого обходишься, еще и выделываешься. Ляль, ты меня, правда, разлюбила из-за этого?
Мне, вдруг, стало его искренне жаль. Елена Александровна очень ревностно и сильно любила своего сына. Это было видно с первого взгляда и с первого слова. Она его жалела, постоянно обнимала, гладила. Любимый сын был смыслом жизни.А вот старшая сестра оказалась совсем в другом положении. Я, сначала, вообще не знала о существовании еще одного ребенка в их семье, пока Лешка не сказал мечтательно: «Может быть наша Машка, хоть на свадьбу приедет, и они помирятся…»
Он рассказал, что с приходом отчима в их дом, мама начала постоянно с ней ругаться, издеваться, не пускать домой. Потом отправила в Волгоград учиться, купила там квартиру и запретила переступать порог дома. Машка плакала на плече у младшего брата, просила не забывать, приезжать в гости. Она с ним все детство провела как мамочка, играла, помогала учиться. Алексей разочаровался, съехал на тройки, стал пропадать у друзей, играть на гитаре и ударных, а потом в семнадцать лет ушел из дома к своей подруге, жить с ее родителями. Мать им квартиру потом сняла, деньги давала.
Поездки к сестре были редкими и совсем недолгими. Алекс навещал ее после совершеннолетия, ездил сам на ночном поезде. А сестра приезжала в военную часть, где он служил, привозила конфет, выпечку. Замуж она пока не вышла, жила до сих пор с бабушкой и работала в салоне красоты. А, купленную на деньги отчима квартиру, они сдавали. Алексей все мечтал о примирении в семье.
– Леш, ты можешь со мной своей головой думать, или она не для этого тебе дана? Не покупайте мне больше ничего! Я все равно не буду носить, ты же знаешь. Не хочу дорогие вещи брать у человека, который сам ни копейки не заработал. Такое ощущение, что я за твоего отчима замуж выхожу. Вот зачем мне это надо?
