Нашей юности полет (сборник) - страница 13

Мы – люди коммунистического общества. И если бы нам пришлось выбирать, где прожить жизнь, мы выбрали бы то же наше общество в то же самое время. Мы боролись против этого общества, но – как члены его. Мы продукт его, рожденный для борьбы с ним. Но в нем. И для него.

Мы были врагами этого общества. Но почему? Потому что мы и есть настоящие коммунисты. Мы – коллективисты. Мы были готовы на самопожертвование ради коллектива. Мы отдавали ему все силы и чувства. И именно потому, что мы – идеальные члены этого общества, мы суть враги его.

Мы в свое время выразили протест против сталинизма, поскольку заметили в жизни нечто такое, что не соответствовало нашим идеалам революции и представлениям об идеальном коммунизме. Потом мы изменили свое понимание революции и рожденного ею общества. Но уже не могли изменить своей психологии.

Ну а что дальше? В послесталинском обществе, повторяю, нам места нет. Нам вообще нет нигде места. Мы – прошлое.

Считается, что Гитлер обладал гипнотическим воздействием на массы. Но Сталин перед массами вообще не появлялся и редко выступал публично, а его «гипнотическое воздействие» было не меньше. Дело тут не в некоей личной способности вождя, а в самой массе – в ее способности в данной ситуации к «самогипнозу». Если масса избрала кого-то в качестве такого «гипнотизера», последний может делать что угодно – говорить, молчать, вопить, шептать, шепелявить, говорить с акцентом… И все будет иметь эффект. Лишь постфактум кажется, что избранник сам пробился «вверх» и совратил массу. На деле же массы сами выталкивают его на эту роль и вынуждают играть историческую роль. Именно роль. Именно играть. Он становится адекватным вытолкнувшей его массе. Сталин был воплощенное «Мы».

Есть определенные общие правила выталкивания людей в вожди. Одно из этих правил на первый взгляд кажется фиктивным. Но оно на самом деле в высшей степени действенно. Это презрение к людям. Сталин с самого начала знал цену людям, понимал, какая это мразь – народные массы, знал, что разговоры о высоком уровне сознательности как условии коммунизма суть вздор. Сталин обращался с людьми адекватно их реальной ценности. Его репрессии принесли ему больше божеского почитания, чем ежегодные копеечные снижения цен на продукты питания. Сталин знал, кто мы, а мы знали, что он это знает. Мы в глубине души признавали адекватность происходящего нашей реальной человеческой натуре. Странно, но это было наиболее мощным выражением нашей претензии возвыситься до божественного уровня. Мы были богами в своей ничтожности. Найди объяснение этому факту, и ты поймешь все остальное.

– Обратите внимание на пропаганду сталинских времен, – говорил Он. – Сейчас она кажется верхом идиотизма. Теперь все удивляются, как могла такая пропаганда кого-то в чем-то убедить. При этом забывают о том (а может быть, не знают об этом), что состояние убежденности и дело убеждения суть отношения между людьми. Хорошо убеждать того, кто хочет быть убежденным в том, в чем его убеждают. И тогда качество и форма убеждения не играют роли. Лишь бы убеждение соответствовало умонастроениям убеждаемых. В сталинское время совпадение на этот счет было беспрецедентным. Если людей и обманывали успешно, то прежде всего благодаря тому, что люди хотели быть обманутыми. Насильно никого ни в чем не убедишь. Убеждение в основе своей есть дело добровольное. Сила убеждения – сила желания убеждаемых быть убежденными.