Стрелки часов ожили, разбудив застывшие конфетные фантики, которые весело зашелестели, помогая времени отсчитать минуты до следующего утра.
…По больничному коридору вразвалочку шла полноватая медсестра, ведя за руку пятилетнюю девочку:
– Ну, чего, ждёшь братика-то? Сейчас увидишь своего братика! Где там папа-то отстал?
– Я здесь! – Иван, с видеокамерой в одной руке и с батареей в другой, подошёл к двери в палату.
Медсестра:
– Вот тут они. Потихонечку проходите, они там не одни.
Дверь скрипнула, впустив нечаянных посетителей, и радостная дочка бросилась к маме в объятия.
– Как хоть вас пустили-то сюда? Никого же не пускают! Как это вы прошли? – Света заплакала от нежданно скорой встречи. – Не надо меня снимать, хватит, сына снимай.
– Я всё снимаю!
Иван перевёл камеру на просыпающегося сынка. Крупным планом выделено лицо нового человека. Он просыпается, шевелит губами, хмурится и причмокивает.
– На папу похож! Здравствуй, Петя! Я твой папа! – радость витала в воздухе, проникая в самые забытые уголки палаты, отталкивалась от стен, кувыркалась, играя на всех струнах души одновременно. – Большой-то какой! Волосатый! И бровки как папа делает, молодчина!
Света:
– Ага, похож! А вчера мне на второе кормление казаха маленького принесли, говорят: «Вот, мамочка, кормите сына» …
…Совершенно другой, потухший, потерявший искру голос Светы заставил вздрогнуть лежащего на кровати Ивана:
– Ваня, есть будешь?
Фантики превратились в пепел и покрыли собой всю комнату.
Иван:
– Нет. Не хочу. А ты помнишь, какой Петя волосатый «богатуй» родился?
Света присела на край кровати:
– Да, все говорили, что богатырь, а при выписке ещё сто граммов набрал, хотя многие худеют – четыре двести!
Иван:
– А помнишь, как тебе казаха на откорм принесли? Света засмеялась и вытерла слёзы:
– Да, ещё убеждали, что это и есть мой, я раза три повторила – они ни в какую. Но своего-то я всегда узнаю!
– Тем более я не совсем казах, – Иван поднялся с кровати. – Пойдём, чай попьём.
Иван отхлебнул маленький глоток из парящей чашки:
– Горячий. А Петька-то какой молодчина, а?
Света кивнула головой и провела пальцем по фото сына.
Иван подул в чашку и, обжигаясь, сделал большой глоток:
– Так что делать-то??
Света:
– Я не знаю.
– Так надо же что-то делать! А, Петя? – взял в руки деревянную рамку с Петиной фотографией. – Что делать-то, сынок??
Света собралась на работу:
– Пока.
– Пока.
Какое-то время Иван молча сидел за столом, уперев взгляд на Петю, запертого в деревянной рамке, затем тряхнул головой, будто стряхивая оцепенение, и поднялся:
– Думаю, пора!
Забравшись на табурет, он открыл антресоль, методично скинул приготовленные ранее вещи на пол, а затем неспешно сложил их в рюкзак. Большое полотенце, две пары носков и трусы нашли своё место в пакете и отправились к той части рюкзака, где лямки.
– Помягче будет! – бормотал Иван.
Далее последовали туристический топорик, резиновые сапоги, капроновая верёвка, швейцарский нож, охотничий нож в чехле, несколько банок рыбных консервов, тушёнка, хлеб, три бутылки водки и три полторашки питьевой воды. Несколько коробков спичек Иван разложил по разным местам:
– Куда же без них?
Какое-то время он сидел, тупо уставившись на собранный рюкзак, затем взял ручку, написал что-то на листе бумаги и, аккуратно сложив, убрал в шкаф с документами. Быстро надел костюм защитного цвета с широким армейским ремнём, обошёл всю квартиру и прихватил со стола записную книжку.
