Наши лучшие дни - страница 13

– Я все порчу, Лиза… Прости, прости, – бормотал Райан, а она его укачивала, сама готовая заплакать, даром что несколько минут назад у нее голова от счастья кружилась.

– Ну что ты. Конечно, нет. – Лиза чмокнула Райана в темечко. Вот кошмар – когда-то она тем же способом утешала Грейси (они с сестрами катали младшенькую по Фэйр-Окс в тележке, из которой Грейси вывалилась). – Я здесь из-за тебя, милый.

Не успела произнести – испугалась: Райан непременно истолкует эту фразу по-своему: «Из-за тебя я тут сижу как в трясине». А Лиза ведь ничего подобного в виду не имела. Ведь не имела?

– Разве ты можешь что-нибудь испортить, родной?

Опять неправильно. Для его ушей звучит вот как: «Ты в принципе ничего не можешь испортить, потому что был и остаешься полнейшим ничтожеством».

Получив свою порцию утешения, Райан монотонно и путано заговорил о том, как паршиво он себя ощущает, причем усугубляется все полным непониманием, откуда у хандры ноги растут. В смысле, он подозревает, что пробный камень, заброшенный им в «Лемон Графикс», будет проигнорирован, – в этом причина дурного настроения. Хотя нет, пожалуй, все-таки не в этом. Лизе вспомнилось: в самом начале отношений Райан устремил на нее полный отчаяния взор и спросил: «Как нам с этим справиться?» Лизу тогда нежность захлестнула. Райан всерьез надеялся, что она знает ответ. Или не знает, но обязательно отыщет, порывшись в своих учебниках по психологии (определяющих депрессию как «состояние, которое длится от двух недель и больше и характеризуется подавленным настроением либо потерей интереса к привычным занятиям»). Увы, ровно ничего не говорилось там о тридцатитрехлетних мужчинах, что в одних трусах сидят целый день на диване, а по вечерам грузят своих гражданских жен: «Представь, с одиннадцати лет я только и думал, как бы запереться в гараже и мотор в машине завести. Потому что такой уход казался мне самым безболезненным». Тогда Лиза вот так же обняла Райана и после колебаний вымучила что-то вроде «Мы пройдем через это вместе». Райан не скрыл, не захотел скрыть разочарования. Наоборот, выразил лицом, до какой степени сокрушен Лизиным неумением быстренько и профессионально все исправить. Больше он ей этот вопрос не задавал.

– Я тебя люблю, – прошептала Лиза в Райаново темя. Снова и снова стала повторять эту фразу, столь мало места оставляющую для интерпретаций.

Так они сидели примерно час, пока Лиза не почувствовала жгучую потребность помочиться.

– Пойду лягу, – выдал Райан, и Лиза поднялась. – Устал сегодня. Нет, правда. Жуть как спать хочется. Прости.

Он смотрел выжидательно. Лиза знала: ему требуется что-то вроде напутствия, но чувствовала одну только неприязнь. Ей надо было в туалет еще днем, еще после беседы с деканом. Однако за беседой последовала встреча с завкафедрой, а потом, в аудитории номер 324, внеплановая консультация для Лизиного студента, у которого были проблемы с дипломной работой; юноша переутомлен, подавлен и определенно сидит на аддералле[12] – недаром же у него левый глаз дергается. И вот время – двадцать пять девятого, и огромен риск намочить «представительскую» кашемировую юбку-карандаш. Лиза же, вместо того чтобы мчаться к унитазу, гладит своего гражданского мужа по мокрым щекам, целует его соленые губы и повторяет:

– Не извиняйся, любимый. Все хорошо. Все будет в порядке.

Он же мрачнеет лицом, бормочет: