Наши за границей - страница 37

Они были уже далеко в открытом океане, когда Семен вдруг закричал:

– Смотри, смотри, Максим, кит!

И действительно, метрах в семидесяти от корабля над водой показался большой хвост, который, взмахнув, ушел под воду, потом показались голова и туловище. Кит был огромный, как атомная подводная лодка. Мальчики смотрели на него не отрываясь. Вдруг кит взмахнул своим огромным хвостом и ушел под воду.

– Ну все, – сказал Семен, – теперь он час не покажется. Ну ты постой, а я пойду куплю что-нибудь поесть.

Максим удивился:

– Здесь есть буфет?

– Эх ты, – сказал Семен. – Американцы – самая жующая нация на свете. А раз так, то надо на этом деньги делать. Понял?

– Понял, – сказал Максим.

Что надо делать деньги, он знал от отца, но он также знал, что деньги надо делать честно, не нарушая закона, это первое; и второе – так, чтобы люди любили и хотели с тобой иметь дело.

Прогулка продолжалась два часа, и Семен, как послушный сын, два раза звонил отцу. Максим тоже говорил со своим отцом, но мало. Он был весь здесь, вернее, там, в океане.

Когда корабль подошел к причалу, Максим посмотрел на борт и прочел: «ЭЛЕОНОРА».

– Этот корабль зовут Элеонора?

– Да! – подтвердил Семен. – У нас есть еще полчаса, как раз успеем дойти домой.

«Элеонора, – про себя произнес Максим, – какое красивое имя. Я женюсь на девушке, у которой имя будет Элеонора». Потом он подумал: «Нет, это глупо – выбирать жену по имени. Вот отец выбрал жену с красивым именем Конкордия, и что? Ничего хорошего из этого не вышло». (Когда Максиму было 10 лет, мама его ушла от папы.) Максим погрустнел, он любил маму и часто встречался с ней. «Хорошо, – вдруг решил он, – я дочку назову Элеонора». И, успокоившись, пошел в ногу с Семеном.

При выходе с пирса Семен взял Максима за руку. «Чтобы ты не потерялся», – объяснил он. И правда, на улице было много людей. Все они были красиво одеты, аккуратно причесаны, но куда-то все спешили. «Ну как в Москве», – подумал Максим. Огни, машины, белого цвета дома – все это было очень красочно. Максим шел рядом с Семеном, не следя за дорогой.

– Стой! – вдруг сказал Семен. – Хочешь покататься на сан-францисском трамвае?

– Да ну его, знаешь, сколько я в Новосибирске поездил на этих трамваях?

Максим в течение трех лет ездил на трамвае из школы домой, в школу его подвозил на машине отец, и они ему до чертиков надоели. Здесь садиться в трамвай, вместо того чтобы дышать Сан-Франциско, он не хотел.

– Эх ты, сибирский валенок, – весело сказал Семен. – Тоже мне, сравнил х… с пальцем!

Максим покраснел, но не от того, что Семен назвал его сибирским валенком, а от его грубости.

– Эй, не обижайся, – неожиданно серьезно сказал Семен, – это я тебя проверить хотел, а то знаешь, многие, кто сюда приезжает, матерятся, как будто русского языка не знают. Я вот тоже вначале матерился, а потом перестал – культура свое взяла. И пить здесь не пьют. Вот твоего отца здорово уважают, духовный человек, говорят, а это, знаешь, высшая похвала у них, поэтому и застолья такие устраивают. А так они не пьют вообще. Если бы твой отец не нравился им, то, хоть имей он сто миллионов, они бы его в гости к себе никогда не пригласили.

Максиму стало приятно.

– А вот и трамвайная остановка, – сказал Семен.

Они встали в очередь. Было уже поздно, но фонари и публика делали все вокруг еще праздничнее, карнавальнее. В очереди было много маленьких детей. Подошел трамвай, он был как игрушечный – совсем не такой, к каким привык Максим. В него они не сели – впереди было много людей, но Максим не расстроился. Вдруг из припаркованной машины вышел человек и стал что-то говорить. Все стали смеяться.